Способный ученик
Шрифт:
— Вот и Тодд с мыса Код — сказала она вместо приветствия.
— Вот и Моника из Салоников, — ей в тон сказал Тодд.
Для своих тридцати шести мать у меня будь здоров, подумал он. Высокая, стройненькая, светлые волосы чуть тронуты пепельным оттенком, темно-красные шорты, прозрачная блузка с янтарным отливом, небрежно завязанная узлом под самой грудью, достаточно открыта, чтобы каждый мог оценить эти маленькие, ничем не стесненные взгорки. Из волос у нее торчал ластик, а сами волосы были наспех схвачены бирюзовой заколкой.
— Что в школе? — Она поднялась по ступенькам в кухню и, мимоходом чмокнув сына, присела
— Полный ажур.
— Снова будешь в списках лучших?
— Ясное дело. — Вообще-то Тодд чувствовал, что может в первой четверги несколько сдать позиции. Уж очень много времени он торчал у Дюссандера, и даже когда не торчал, в голову лезла вся эта дрянь, поведанная ему отставным воякой. Пару раз эта дрянь даже ему приснилась. Да ладно, было бы о чем говорить.
— Тодд Боуден, способный ученик, — с этими словами мать взъерошила его лохматую голову. — Как сандвич?
— Ничего.
— Сделай-ка мне тоже и принеси, пожалуйста, в кабинет.
— Не могу, — сказал он, вставая. — Я обещал мистеру Денкеру, что почитаю ему часок-другой.
— Опять «Робинзон Крузо»?
— Нет. — Он показал ей корешок толстой книги, купленной в буке по дешевке. — «Том Джонс».
— Мать честная! Тодд, лапка, тебе ж на это года не хватит. Взял бы опять адаптированное издание.
— Ему хочется услышать всю книгу целиком. Так он сказал.
— A-а. — Секунду она точно бы оценивала сына взглядом, потом привлекла к себе. Тодд смутился — мать редко выказывала свои чувства. — Ты ангел! Почти все свободное время читаешь ему вслух. Нам с папой кажется... да такого просто не бывает!
Тодд скромно потупился.
— И ведь никому ни слова. Прячешь, можно сказать, свои таланты.
— Да ну, этим только проговорись... совсем, скажут, завернутый. А то и с дерьмом смешают.
Фу, какие слова, машинально выговорила она сыну. И вдруг спросила: — Как ты думаешь, не пригласить ли нам мистера Денкера поужинать с нами?
— Может быть, — туманно ответил Тодд. — Слушай, мне пора рвать когти.
— Поняла. Ужин в половине седьмого. Не забудь.
— Ладно.
— Папа у нас сегодня опять допоздна на работе, так что мы ужинаем вдвоем, возражений нет?
— Я в восторге, лапка.
Она провожала его влюбленной улыбкой. Надеюсь, думала она, в «Томе Джонсе» нет ничего такого, о чем не следовало бы знать тринадцатилетнему подростку. Вряд ли, если учесть, в каком обществе мы живем. За доллар и двадцать пять центов ты можешь купить «Пентхаус» в любой книжной лавке, а какому-нибудь расторопному мальцу и денег не надо — схватил журнал с полки, только его и видели. Так что вряд ли книга, написанная двести лет назад, может дурно повлиять на Тодда... а старому человеку какое-никакое удовольствие. И потом, как любит говорить Ричард, для подростка весь мир — огромная лаборатория. Пусть понемногу разбирается, что к чему. При здоровой семье и любящих родителях, если он и узнает о теневых сторонах жизни, — это только закалит его.
А уж такому, как наш Тодд, ничего не страшно. Так думала Моника, прослеживая взглядом удаляющийся велосипед. Хорошо мы воспитали мальчика, мысленно отметила она и стала делать себе сандвич. Хорошо, ничего не скажешь.
Дюссандер похудел. Они сидели в кухне,
— И как все это переправлялось в Патэн? — спросил Тодд.
— По железной дороге. На вагонах писали «Медикаменты». Содержимое укладывалось в длинные ящики наподобие гробов. В этом что-то было. Заключенные выгружали ящики и составляли их в лазарете. Потом наши люди переносили ящики в складское помещение. Они делали это ночью. Склад находился непосредственно за душевыми.
— И это всегда был «Циклон-Б»?
— Нет. Иногда присылали... экспериментальный газ. Высшее командование постоянно требовало повышать эффективность. Однажды нам прислали новинку под кодовым названием «Пегас». Нервно-паралитического действия. От него, слава богу, вскоре отказались. Уж очень... — Заметив, как мальчик подался вперед, как загорелись у него глаза, Дюссандер осекся, а затем с деланным равнодушием махнул рукой с зажатым в ней пустым стаканчиком. — Он себя, в общем, не оправдал.
Но Тодда не так-то просто было обвести вокруг пальца.
— Пожалуйста, поподробнее.
— Не могу. — Дюссандера даже передернуло. Сколько же он не вспоминал о «Пегасе»? Десять? Двадцать? — Про это не буду! Я отказываюсь!
— Я сказал: поподробнее. — Тодд облизал с пальцев шоколад. — Иначе сами знаете, что будет.
Да, подумал Дюссандер, знаю. Еще бы мне не знать, маленький гаденыш.
— Серьезное мероприятие превратилось в канкан, — с трудом выдавил он из себя.
— Канкан?
— Это были какие-то немыслимые па... Многие при этом хохотали...
— Мрак, сказал Тодд и показал на буше Дюссандера. — Вы что, не будете?
Дюссандер не ответил. Взгляд его застилала дымка воспоминаний. Сейчас он был далек и недоступен, как обратная сторона Луны. Все чувства смешались — отвращение и... и... неужели, ностальгия?
— Казалось, этому не будет конца. И тогда я приказал открыть огонь. Узнай об этом начальство, мне бы не поздоровилось. Фюрер тогда объявил, что каждый патрон — наше национальное достояние. Но этот хохот... я не мог, не мог я больше...
— Еще бы. — согласился Тодд, приканчивая второе пирожное. «Остатки сладки», как любила повторять мама. — История что надо. Вообще вы рассказываете что надо, мистер Дюссандер. Вас только расшевели.
Тодд поощрительно улыбнулся. И Дюссандер — да-да! — Дюссандер, сам того не желая, улыбнулся в ответ.
Дик Боуден, отец Тодда, человек прямой и недалекий, отдавал предпочтение консервативному стилю одежды. Дома он надевал очки без оправы, имевшие обыкновение съезжать ему на нос, что делало его похожим на директора школы. В настоящий момент сходство довершал табель с оценками за первую четверть, этим листком он грозно постукивал по столу.