Справедливая гордыня
Шрифт:
Шагать до деревни оборотней было относительно недалеко. Что племя эльфов-сборщиков мелкое, что самих кицуне не так чтобы орда, так чего им расселяться по лесу? Скучно тут, грустно и одиноко, вон аж до такой степени, что Рюука кровь умудрилась портить сразу двум народам. Вот и жили они рядышком, только длинноухие в лесу, а хвостатые в долинке, построив себе там возле речки пасторальную деревушку. Солнышко, небо синее, белая лиса на моем плече знай себе снова похрапывает, а все остальные, неплохо выпившие и закусившие, идут себе тихо и мирно, что-то там негромко бурча между собой. Идиллия.
Вообще, кицуне, если посмотреть на Рюуку, веселые, жизнерадостные, не унывающие существа. К тому же довольно красивые и энергичные. А еще они любопытные и общительные, так что, к моменту, когда мы спустились в долинку, большая часть населения уже вышла нас встречать, имея на лицах множество улыбок и прочих позитивных проявлений чувств. Видимо, идущий рядом вождь охотников за сокровищами был достаточной с точки зрения местных кицуне гарантией, что мы идём с миром.
Красивые женщины, красивые мужчины, красивые дети. Позитивом так и прёт от этой толпы в полсотни оборотней, как и энергией. Самых маленьких удерживают за всё подряд, так как те норовят рвануть вперед. Улыбок… ё-моё, да мне так нигде не улыбались! Так только Матильда улыбалась, увидев в одном большом городе магазин интимного женского белья!
…какие же у них стали лица, когда изогнувшаяся Рюука Какаротто явила встречающим свою физиономию с радостным воплем «Всем привет! Я вернулась!!». У всех!! Включая детей! Разом!!
Вот как будто вся деревня разом отведала вымоченные в тазике с ношеными носками недозрелые лимоны, купленные на последние деньги у мимо проходивших цыган, выдавших плоды и рецепт за нечто убойно вкусное и полезное для потенции.
— Кажется, Рюука, тебе тут не рады, — умно постановила Тами.
— Да не может такого быть! — еще активнее задёргалась у меня на плече кицуне, — Отпусти, Мач! Я хочу со всеми поздороваться!
На лицах «всех» тут же нарисовалось отчетливое «Не отпускай! Уноси её отсюда, уноси скорее!!».
— Я тебя отпущу, только никого не обнимай, — предупредил не желающий проблем я, — Ты просто можешь кого-нибудь убить, поняла?
— Да поняла я, поняла! — завращалась одетая в тряпочное бикини кицуне, рискуя потерять его нижнюю часть перед честной публикой.
Ну я и отпустил. Ну а что? Не уносить же её и не держать на себе?
— Большую беду принесли вы…, — начал благообразный, пусть и слегка согнутый дед, выходя тем временем вперед кислолицей толпы, но договорить не успел. С криком «Дедуля Субару!» подскочившая к нему Рюука… радостно запустила деда в небо. Вертикально вверх. Как ребенка подкинула, только на совсем недетскую высоту. И замерла, зараза такая, снизу, с раскинутыми объятиями, типа ловить пока еще набирающего высоту деда.
Твою мать!
И ладно бы на этом всё осталось именно так! Только вот, простояв с ручками в стороны пару секунд, Рюука, которой это очевидно надоело (орущий дед еще летел вверх!), с оглушительным воплем «МАМА!» кинулась с объятиями наголо прямиком на бледную как мел красивую кицуне, прижимающую к себе парочку таких же беловолосых, как она сама и Рюука, детей. Следом, во избежание трагедии, случилось тоже самое, что и несколько часов назад — Саяка сделала из нашей бешеной дурной кицуне жабу, та вновь влепилась пузом маме в лицо, обхватив попутно голову, народ заверещал, начав разбегаться, а добрая Лилит в длинном прыжке поймала деда, которому я и Матильда тут же оформили по лекарственному заклинанию куда придётся.
Мама жабоподобной лисы не стала творить тоже самое, что сын вождя длинноухих ценителей разноцветного прекрасного (кстати, уже смывшийся), а гордо и прямо, как полагается заслуженной родительнице, отправилась навзничь в обморок, будучи вовремя подхваченной Мимикой.
Только вот несмотря на всю забавность происходящего, я никакого веселья не чувствовал. Скорее наоборот. Подойдя к прыгающей по траве жабе, слетевшей с лица родственницы, я поднял её на уровень своих глаз, а затем жестко и сухо процедил:
— Еще один такой фокус, и мы тебя бросим, дура. Ты чуть не убила собственную мать!
И бросил жабу на траву, где та вскоре превратилась в растерянно хлопающую глазами девушку. Затем обратился к недоразбежавшимся кицуне с громким:
— Спокойствие, граждане оборотни! Мы не дадим ей причинить вам вред!
Эта простая фраза каким-то образом задела единственный пыльный нейрон, волею судьбы забытый в пустой кладовке под названием «голова Рюуки Какаротто». Взгляд лисицы наполнился ужасом, а она сама, схватив себя за острые мохнатые уши, выглядывающие из прически, громко завыла от больших жизненных огорчений. Или прозрений. Мы с Матильдой, косясь на бодибилдершу, вовсю шпиговали лежачую мамашу исцелениями.
А затем началась самая настоящая свистопляска. Рюука орёт, старик скрипит, Тами заливисто матерится, гладя по чему попало облепивших её младших отпрысков Какаротто, маман приходит в себя… в утешающих объятиях Матильды, которые слегка менее невинны, чем внешний вид жрицы. Упрекнуть блондинку я не могу, потому как мама, имеющая, кстати, имя Мика, от дочери по внешности отличается в куда лучшую сторону, будучи самой настоящей писаной красавицей, так еще и с грудью, представляющей из себя большое мягкое богатство, а не два упругих, почти твердых бугра, как у дочери. Брр… отвлекся. В общем, все орут, все кричат, а подходящие все ближе и ближе деревенские кицуне, очень хорошо расслышавшие мое обещание защиты, начинают уже орать на Рюуку, перечисляя те горести и обиды, что им раньше мешала перечислить банальная любовь к жизни.
А ларчик открывался проще простого, как оказалось. Все представители этого племени были… слабыми! И, разумеется, в том числе и из-за слегка звериного происхождения, довольно трусливыми. А почему слабыми? А всё потому, что кошерной кицуне для того, чтобы нормально пользоваться своими расовыми плюшками и получать достижения, нужно развивать характеристики вроде Скорости, Интеллекта и Удачи. А ведь есть же еще и класс! И реалии жизни в лесу, полном эльфов и круссов! В общем, Сила у всех, с одним ревущим белугой сейчас исключением, была в районе плинтуса даже с точки зрения среднего по палате крестьянина.