Справная Жизнь. Без нужды и болезней
Шрифт:
Ворожея опустила глаза и вдруг плотно, певуче произнесла:
Рай в небесах — утверждают ханжи.Я ж, в себя заглянув, убедился во лжи:Ад и рай — не круги во дворце мирозданья.Ад и рай — это две половинки души.Услышав от казачьей целительницы строки Омара Хайяма, я в очередной раз поразилась тому, как нежданно порой в таком родном, таком понятном и близком мировоззрении казаков всплывают следы иноземных культур.
Она же, помолчав еще немного, словно очнулась от сна:
— Оградиться от сумасшествия можно с помощью молитвенного щита. Только не каждому этот щит позволяет войти в потайные закрома человечьего разума. Коли слаб человек, слово Божье его не пустит.
Лето достигло пика. Жара зашкалила за 55, у двоих парней поднялось давление, пошла носом кровь. Домна Федоровна очень быстро привела их в чувство, но велела мне сделать перерыв в раскопках. Я и сама об этом думала: уж на что я хорошо переношу высокие температуры, но и мне было не по себе. Я в очередной раз порадовалась, что мы живем на хуторе: в таких погодных условиях нам
Решив вчера отдохнуть пару дней, я обрадовалась еще и тому, что будет время заняться практиками. Однако весь день Домна Федоровна и намеком не обмолвилась о каком-либо занятии. И я уже подумала, что в этот приезд мне не удастся узнать ни одной новой техники… Но как только солнце зашло за горизонт и наконец-то повеяло свежестью, Домна Федоровна велела мне приготовить полотенце и чистую одежду. Взяв все это, мы пошли куда-то через баз и оказались на самом краю хутора, у деревянной криницы. Целительница велела мне раздеться, достала из колодца воды, легко подняла ведро и вылила воду мне на голову. Так она сделала двенадцать раз подряд, после чего я вытерлась и переоделась в чистое. Мы вернулись домой, она усадила меня за стол перед иконами, засветила лампаду, зажгла толстую свечу и приказала мне, глядя на пламя, читать Иисусову молитву. Повторять ее надо было с каждым вдохом, и, вдыхая, мысленно представлять себе, что свет от пламени погружается внутрь меня вместе с дыханием. Место, на котором я должна была концентрироваться, находилось посредине лба; туда и следовало направлять «огненный вдох». Держать в сознании все эти действия одновременно было очень трудно, но знахарка помогла мне, читая молитву вместе со мной и устанавливая правильный ритм дыхания. Все это длилось целую вечность, наконец, огонек свечи стал разрастаться и превратился в одно бесконечное сияние, которое охватило все мое тело. Мне стало нестерпимо горячо, я начала задыхаться и тонуть в этом беспощадном вселенском пламени. Вдруг я почувствовала, как чьи-то сильные и прохладные руки подхватили меня и понесли сквозь сияние с огромной скоростью. Мне казалось, что я взмываю в высь, но характерные ощущения, которые бывают обычно, когда качели, достигнув самой высокой точки, начинают падать вниз, подсказали мне, что я лечу с большой высоты куда-то очень далеко и глубоко. И точно: сияние стало гаснуть, все вокруг окутала тьма, только руки, держащие меня, светились белым огнем. Вдруг внизу начало светлеть, и я поняла: близко дно. Падение чуть замедлилось, и я оказалась на детской площадке где-то в одном из Питерских садов. Я была ребенком, совсем маленькой, может быть, мне было года четыре? Рядом была мама, молодая, в лаковых туфлях на толстом круглом каблуке. Хохоча, я прыгала по клеткам, расчерченным на песчаной дорожке, в направлении полукруга, в котором было что-то написано, но я не могла понять, что. Я знала, там — огонь, и тот, кто попадет ногой в него, выбывает из игры. Ниоткуда выкатился мяч, и, прокатившись через полукруг, стер непонятные буквы. Девочка в розовой кофте подбежала, прутиком восстановила полукруг и вновь начертила слово. До меня донеслись мамины слова: «Видишь, Настеньке шесть лет, а она уже буквы знает и умеет писать. Тебе тоже скоро шесть, а ты даже читать не выучилась». Я нахмурилась и твердо решила — в ближайшее же время! — научиться читать… тут картинка растаяла, сильные руки вновь подхватили меня и понесли — уже вверх. Вынырнув из тьмы колодца, я очутилась в сиянии, которое свернулось в точку и превратилось в огонек свечи.
Домна Федоровна стала расспрашивать меня, что было со мной, что я видела, но мне не хотелось ни о чем говорить. Кусочек детства, блаженное переживание покоя и безмятежного счастья было слишком личным, слишком интимным, чтобы делиться им с кем-то другим, даже если этот другой — моя духовная наставница. Впрочем, целительница не стала настаивать. «Расскажешь в другой раз» — сказала она.
Жара и перерыв в работе позволили заняться практиками. Впервые за весь период обучения Домна Федоровна показала мне не оздоровительную, а скорее «мистическую» практику. Она используется для погружения в подсознание в поисках ответа на волнующие вопросы. Раздеться, 12 раз облиться холодной водой. Одеться в чистую одежду. На стол поставить церковную свечу, сесть прямо и концентрироваться на пламени свечи. При этом повторять Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Ровно дышать животом, и, вдыхая, представлять, как воздух проходит через пламя и направляется в точку между бровей.
«Другой раз» наступил накануне отъезда. Ночь перед поездом я не спала: мне хотелось наговориться с ворожеей впрок, и она, отступив от привычного правила — засыпать до полуночи, не ложилась вместе со мной. Тогда я и рассказала ей про свое удивительное видение детства.
— Молитва Иисусова, — молитва чудотворная, — выслушав меня, промолвила вещунья. — Отцы святые говорили: кто Иисусову молитву творит, тот в раю себе место готовит. Бережет она от лиха всяка, вот потому и надо ее читать, когда в подсознание за ответом идешь. А видение твое означает, что еще в детстве тебе такой путь познания уготовили — через мысль, через голову. С той поры и стремишься ты все по книжкам узнавать, и саму жизнь с книжками сверять, а чего в них нету — самой записать и растолковать. А знание, доня, оно всяким путем прийти может — и через голову, и через тело. А быстрее всякого приходит знание через душу. Оно самое полное. Потому о душе надлежит помнить всегда. Тело рушится — душа остается.
Ворожея вздохнула и как-то ласково-жалостливо произнесла:
— Так что если кто-то в беду попадет, кто бы он ни был тебе — друг или враг, если можешь выручить — непременно помочь надо. Ты не тело спасаешь, а душу допрежь всего. Помни об этом.
Жизнь любая — дорога к Свету и к новой Жизни. Плох ли ты, или хорош, глуп или гениален — все придем мы к единому месту, где ждет переправа в иное бытие. Древние говорили: помни о смерти, о той переправе, что ждет тебя в конце жизни. Постарайся прямо сейчас проникнуть внутренним взором туда и на жизненный путь оглянись. Что предстанет тебе — дорога прямая, по бокам от которой — равнины и горы, моря и ручьи, все земные красоты, в которых ты семя свое посадил и взрастил пышный сад творений твоих? Или глухая тропа сквозь болота и топи и землю неплодную, где не сделал попытки ты приукрасить ее и жизнь вдохнуть в мертвый камень? Оглянись и задумайся — есть ли в жизни твоей веденье Пути? Спросишь — что этот Путь, и зачем нужен он человеку? Ответ на поверхности: это можешь почувствовать ты в деле любом — пока ты неопытен, и не знаешь, как решать задачу, ты торкаешься, словно слепой щенок, во все стороны. Но стоит нащупать нить и понять механизм, как все идет словно по маслу, и вот уже дело твое не тяготит тебя, а дарит наслаждение и множество новых открытий.
Как найти свой Путь? Нужен ли он тебе и нужен ли ты Пути? Того, кто идет по Пути, ты узнаешь сразу: взгляд его устремлен вперед, озарен светом Истины, он вдохновлен Божьим промыслом, и жить не скучно ему: ведь дорога открыта и делание есть на этой дороге, и все, что сбыться должно, сбывается вовремя. Посмотри на этого Путника: в жизни его, может быть, много лишений, и роскошь, богатство, веселье минуют его. Нам порою становится жалко людей таких: ведь у них только Путь, а у нас — все богатство материи и наслаждений телесных. Но себя пожалей: ты знаешь праздники только в конце тяжких трудов, а имеющий Путь вечный праздник носит в сердце своем.
Как найти этот Путь? Найди Бога в себе — и откроется Слово, Божественный Луч приведет тебя к стезе свершений твоих. Нет томленья по Богу в душе и пустоту ощущаешь? Нет томления по Богу — томись по этому томлению, и отклик услышишь, и жизнь озарится веденьем Пути.
Глава 12.Лихо
Покидая донской хутор в первых числах августа, я прощалась с Домной Калитвиной надолго. Отпуск закончился, полевые исследования тоже. Впереди меня ждал весьма насыщенный год — студенты, лекции, научная работа, и все это не предполагало никаких поездок, тем более так далеко. Однако уже в начале сентября меня остро потянуло на Дон, и причина была не только в том, что за два летних месяца я успела всей душой привязаться к казачьей знахарке и ее дружному семейству. После возвращения в Питер на меня свалились нежданные и очень большие неприятности: моя семейная жизнь дала крен.
С мужем мы прожили семь лет, и прожили очень дружно. Наши отношения строились с самого начала, скорее, по принципу «учитель-ученица». Он был старше меня на пять лет, но мудрее — на десятилетия. Именно он заставил меня окончить аспирантуру и всерьез заняться наукой. Будучи сам ученым (правда, в другой области — он физик-химик), мой муж огромное значение придавал интеллектуальному развитию и справедливо полагал, что материальные блага преходящи, а свет знания остается с человеком навсегда. Мои летние поездки нисколько не мешали семейной жизни: как правило, в этот период он тоже уезжал на многочисленные научные конференции и круглые столы, которые частенько проводились за границей, в ведущих исследовательских институтах и университетах Европы. Этим летом, правда, все его поездки пришлись на май-июнь, таким образом, целый месяц в июле он провел дома, без меня. И успел за этот месяц так измениться, что я, увидев его на перроне когда он встречал меня, тут же решила, что случилось нечто ужасное. Он выглядел усталым и разбитым, и, казалось, совсем не был рад моему возвращению. Приехав домой, я обнаружила на кухне батарею пустых бутылок и гору грязной посуды. Это вызвало у меня настоящий шок: мой муж в жизни не брал в рот ни капли спиртного, был чистюлей и аккуратистом, которого невероятно раздражал один вид немытой чашки или лежащей не на своем месте вещи. От моих недоуменных вопросов он вяло отмахнулся — мол, приезжали вчера друзья-однокурсники, один из Москвы, другой из Чикаго. Однако на правду это было не похоже: грязь на посуде явно не вчерашняя, да и такое количество спиртного трое мужчин за полсуток выпить не могли. Не добившись правды, я в расстроенных чувствах, стала все мыть и убирать, думая о том, каковы же истинные причины происходящего.
Но это было только начало. Мой умница-муж, у которого вся жизнь была распланирована на годы вперед и расписана буквально по минутам, стал пропускать работу (под предлогом, что работает дома или в библиотечном архиве), уходить куда-то из дому по вечерам и возвращаться далеко за полночь в буквально-таки нечеловеческом состоянии. Он пил каждый день, у него появились какие-то странные знакомые, которые приходили к нам, сидели с ним на кухне порой до утра, поглощали в огромных количествах коньяк, виски и дорогую водку. Я так понимала, что на это уходят грантовые деньги, выданные под научный проект, которым руководил мой муж, и это повергало меня в ужас. Разумеется, я много раз пыталась выяснить, в чем же дело, но на мои вопросы муж реагировал очень агрессивно, и каждый такой разговор заканчивался скандалом.
Словом, спустя месяц я была вымотана полностью. Единственной отдушиной для меня была работа. Каждый день я искала предлог, чтобы остаться в Институте допоздна, и прилагала все усилия, чтобы забить свое учебное расписание до предела. Но, как назло, в первом семестре лекций у меня получалось немного, как будто кто-то нарочно оставлял меня наедине с моими проблемами.
Я все чаще вспоминала знахарку, ее слова о Пути и о том, что у человека, идущего по нему, все в жизни выходит само собой. «Как же так? — недоумевала я. — Ведь именно сейчас у меня в жизни все должно складываться как нельзя лучше!» С Дона я уезжала окрыленной, а сейчас у меня было ощущение, что мне не только подрезали крылья, но и вообще лишили возможности передвигаться. Начались проблемы и со здоровьем. От слез и постоянного недосыпания у меня воспалились глаза и все время болела голова. Нервы расшатались до предела. Всю жизнь зная своего мужа как человека уравновешенного, рассудительного и весьма трезвого в суждениях и поступках, и наблюдая случившуюся с ним теперь перемену, я теряла контроль над собой и часто срывалась на истерики и скандалы. Умом я понимала, что веду себя неразумно, но поделать с собой ничего не могла. Наконец, я взяла себя в руки и решила призвать на помощь Казачий Спас.