Спроси у Ясеня
Шрифт:
Позади, взвизгнув тормозами, остановился сверкающий черным лаком «Форд-Скорпио», и двое выскочили из него одновременно слева и справа. Верба буквально захохотала, вминая в пол такую податливую педаль газа. Было очень здорово гнать по пустынной широкой трассе роскошную машину со скоростью почти двести в час и следить в зеркальце заднего вида за свирепым черным «скорпионом», который догоняет тебя, догоняет, но вряд ли догонит, а если вдруг, так сам и пожалеет об этом, потому что здесь на заднем сиденье лежат «калаш» и два запасных рожка, а она теперь, как лев-людоед, она опять узнала вкус крови, она его вспомнила и будет убивать, убивать, убивать их всех, потому что нельзя иначе, потому что в этот осенний
— Клен! Вызывает Верба, как слышишь меня? Прием.
Бандиты начали стрелять первыми. Вначале метили явно по колесам, но, не попав, стали брать выше. Раздалось два щелчка по багажнику. Верба пригнулась как раз вовремя: очередная пуля пробила заднее стекло и разворотила подголовник. Да, если в первой машине была группа захвата, во второй сидели просто киллеры. Значит, пора останавливаться и открывать ответный огонь. Или все-таки попробовать оторваться? Чем «скорпион» лучше «Тойоты-Кэмри»?
В этот момент она обгоняла сильно груженную «Ниву» с мягкой мебелью на верхнем багажнике. Черт! Не хватало ей только жертв среди мирного населения! Отрываться, однозначно отрываться!
— Клен! — заорала она в трубку. — Где твои гребаные вертолетчики?
Глава восемнадцатая
Они специально поехали в понедельник, когда машин поменьше. Да и осень уже — на трассе пусто-пусто. Тимофей выжимал из своего внедорожника все сто десять, мог бы и больше, да уж больно расход бензина тогда возрастает, а еще Маринка жаловалась, что от шума уши закладывает. Жаловаться она начинала уже после восьмидесяти. Что да, то да, «Нива» — машина шумная: мотор ревет, мосты гудят, верхний багажник поет (с грузом особенно), а покрышки вездеходные по асфальту так просто орут как резаные. Но уж очень хотелось поскорее приехать, и потом от высокой скорости самочувствие у Тимофея заметно улучшалось. Так всегда бывало. Он и покурил с удовольствием, и в окошко смотрел радостно на залитые солнцем золотые и красные леса. Эх, запоздалая в этом году осень! А разговаривать было необязательно — все равно ни черта не слышно. Так, обменивались отдельными репликами.
— Смотри, как иномарка нагрузилась!
— Какая иномарка? — не поняла жена.
— Ну, «запарижец», он же «жопорожец». Сейчас развалится, наверно.
Километров пять помолчали.
— Яичную скорлупу не забыл? Почву раскислять.
— Какую скорлупу? А, этот мешок! Валяется где-то внизу.
И опять только ветер по крыше да резина по гладкой дороге.
— Вот бы такая погода устояла!
— Ага. Гляди, как рассекает!
— «Ауди»? — спросила Маринка.
— Нет, вроде «Тойота».
— А за рулем-то, за рулем, смотри — девка! «Новая русская».
— Девку я, к сожалению, разглядеть не успел, — грустно поведал Тимофей.
— У меня сто пятнадцать, а у нее, поди, все сто восемьдесят: как мимо-то просвистела!
— Тим, сбрось скорость, Тим, но я же всегда прошу, а тут еще эти иномарочники носятся, — заныла Маринка.
— Когда носятся, наоборот, надо быстрее ехать, — назидательно произнес Тимофей, — чтобы соответствовать потоку.
Он знал прекрасно, что это полнейшая чушь для четырехрядного почти свободного шоссе с разделительной полосой, просто любил Тимофей полихачить.
— А вот и еще один такой же псих, — сказал он, глядя в зеркальце заднего вида.
— Не вижу, — откликнулась Маринка и повернулась назад.
Неожиданно в зеркальце показался странный предмет. Он падал прямо с неба, но для всего, что могло оттуда падать, был слишком велик. Лист фанеры, выпавший с грузового самолета? Что за чушь! Почему фанеры? И в тот самый момент,
В ту же секунду, сам не понимая зачем, Тимофей выжал сцепление и дал по тормозам. Намного тише сделалось в машине, и он отчетливо услышал жуткий треск в каких-нибудь десяти метрах за спиной. Смотрел он по-прежнему в зеркало, а боковым зрением отметил, что Маринка впилась руками в подголовник и зажмурилась от ужаса.
Матрас, словно хищная тварь, вильнул в ту же сторону, что и машина. Сильный ветер развернул его и, наверно, к моменту столкновения уже придал встречную скорость, так что сила удара была чудовищной: влетев чуть под углом в ветровое стекло, увесистый предмет мебели пропорол весь салон, разворотил передние и боковые стойки, смял крышу и уткнулся в заднее сиденье. Сотрясение получилось таким, что все стекла либо осыпались, либо покрылись сеткой трещин. А на заднем сиденье, обтянутом дорогой натуральной кожей, лежала оторванная голова водителя. Оба тела вместе с остатками головы пассажира остались впереди, но под матрасом эта куча кровавого тряпья просматривалась плоховато. После удара необычный метательный снаряд Тимофея сыграл роль антипаруса, быстро остановившего разбитый «Форд» и не давшего ему перевернуться.
Все эти подробности Тимофей разглядел, уже выйдя из машины в состоянии полного оцепенения, с трудом переставляя одеревеневшие ноги и снова не понимая, зачем это делает. Помогать уже явно было некому, а спасать свой матрас тем более не представлялось возможным.
Маринка слышала, как он распахнул дверцу, но все еще была не в силах открыть глаза и подняться. Наконец, совладав с собой, она выскочила на дорогу и с диким воплем: «Тимка!!!» — бросилась вслед за мужем. А Тимофей словно прирос к асфальту и как завороженный смотрел на кровавое месиво среди покореженного металла.
Маринка, повиснув на нем, буквально завыла:
— Тимка! Поехали отсюда, поехали!
Тимофей вздрогнул, резко развернулся, запутался в собственных ногах, упал, тут же вскочил и, как спринтер, с низкого старта рванул к машине. Маринка впрыгнула в «Ниву» одновременно с ним. Бледный и мокрый, Редькин вдавил педаль в пол на первой передаче и, практически не сбрасывая газа, с бешеной быстротой переключал скорости. По паспорту «Нива» выходит на сто километров в час за двадцать три секунды, по жизни — дай Бог за полминуты. Тимофею казалось, что сейчас он сделал это секунд за пятнадцать. Куда он несся? Куда?
Навстречу им по правой полосе, светя не только фонарями заднего хода, но и ярко-рубиновыми габаритками, мчалась с обычным для реверса жутким воем давешняя «Тойота».
— Они же вместе ехали! — эту страшную догадку Маринка произнесла зачем-то свистящим шепотом.
— Конечно, — согласился Тимофей, — тем более надо ноги делать. Она одна в машине?
— Одна.
— Значит, сама за нами не погонится, а пока другие приедут, мы успеем слинять.
— Куда мы успеем слинять, идиот!! — У Маринки начиналась истерика. — Пить надо было меньше! Что вы там навертели с твоим любимым Аликом?! Кто так привязывает?! Думаешь, не найдут тебя? Да они тебя из-под земли достанут! Баба эта наверняка уже номер записала! Они же бандиты, кретин! О, мамочка моя, мамочка, и почему я не развелась с этим придурком еще пять лет назад?! Ну как можно было матрас так привязать?!