Спящие карты
Шрифт:
– Это ее. Ее, - хрипит он, выгибаясь дугой.
– Стер… стерв… Ох-х-х. Как больно. Жжет!
– Что ее?
– Ее кровь, - на его губах появляется пузырящаяся пена.
– Стервозина! Сдохнуть от руки бабы…
Он захлебывается кашлем, и на грудь выплескиваются клочья пены.
Стаскиваю с Десятки шлем и, придерживая голову на весу, чтобы случайно не ударился затылком о каменный пол, вытираю пену рукавом холщовой рубахи.
– Что она с тобой сделала?
– Шестерка уходим, - раздается из-за спины голос.
Дама с вопящим младенцем, завернутым в покрытое
– Но Десятка?
– Ему не поможешь, - она безразлично пожимает плечами.
– Скорее всего, у старухи был отравленный ноготь. Здесь это практикуется. Противоядия не существует. Он сгорит изнутри.
Пики гибли и до этого. Но раньше я воспринимал смерть всего лишь как издержку нашей работы, как неизбежность. Сейчас во мне как будто что-то сломалось. Передо мной на полу лежит не просто солдат Десятка, выполняющий свою работу, не просто карта пиковой масти из жиденькой колоды… передо мной человек… человек, который как и я умеет любить, страдать, ненавидеть…и хочет жить. Любить? А я знаю, что это такое? Что я ощущаю кроме ненависти и безысходности там, дома, в кажущейся беспросветной серости? Что у меня есть там кроме снов… Снов, в которых я полноценный человек… Снов в одном из которых умирает Десятка?.. Снов, которые кажутся иллюзией лишь там, здесь же это реальность, суровая и жестокая.
Я знаю, что стоит мне хоть раз оплошать, не выполнить приказ, сорвать миссию, и я буду лишен этой иллюзии навсегда. Я буду стоя на коленях умолять бездушные стены своей квартиры, буду биться о них головой лишь бы снова вернуться сюда, почувствовать себя полноценным воином, увидеть цель, ощутить жизнь и смерть. Но бросил бы я раненого друга там, в реальном мире? Бросил бы? Даже если приказал мой командир? Никогда! Тогда почему здесь я должен поступать иначе? Я один и тот же и там и здесь. Отличия лишь физические. Там - я инвалид, вызывающий жалость, здесь - превосходный солдат, одаренный Хозяевами необычными умениями и знаниями.
Но ведь душа везде одна и та же. Человек - это не только телесная оболочка, человек это нечто большее.
– Я его не брошу!
– во мне просыпается злость на Даму и ее безразличие.
– Он же один из нас!
– Он всего лишь один из нас. И не более, - она перехватывает ребенка поудобнее.
– Быстрее, а то через минуту здесь вся гвардия будет.
Для того, чтобы понять другого нужно всего лишь поставить себя на его место, увидеть мир его глазами, застилаемыми погребальным саваном, ощутить сжигающий изнутри огонь, почувствовать леденящее дыхание смерти на лице.
– Ничего Десятка, не дрейф. Я тебя вытащу.
– О-о-ох! Больно! Жжет внутри. Шестера ты точно меня не бросишь?
– Конечно, не брошу.
– Но Дама… О-о-й! Горю! Ты нарушаешь ее приказ… можешь потерять сны… мне все равно труба…
– Это не повод, чтобы бросать партнера в беде. Конечно, я боюсь их потерять. Они дороже собственной жизни.
Уже во второй раз за последнее время я совершаю непростительную с точки зрения карт глупость. Сперва пожалел врага - не пойми зачем оставил в живых вожака волков, теперь вот пытаюсь вытащить коллегу, ставя своим поступком под вопрос выполнение миссии.
Сцепив зубы, вскидываю тяжелого Десятку на спину. С таким грузом не повоюешь, но все равно я его не брошу. Оставлять своих на поле боя это подло. Я не знаю, как поступил бы он на моем месте, может, оставил бы меня подыхать в конвульсиях, но знаю точно, что я его вытащу. Во что бы то ни стало, вытащу.
– Брось, мразь!
– острие стрелы небольшого самострела смотрит мне прямо в глаз.
– Брось, кому сказала!
– Уйди с дороги!
– хриплю под тяжелой ношей, которая не перестает дергаться и что-то бормотать.
– Или стреляй или уйди.
– Дама, не трожь его. Он святой, - шепчет в горячке Десятка.
– Он меняет свои сны на мою жизнь. Святой! Как все печет. Потушите огонь.
Я уверен, что она не выстрелит. В одиночку, да еще и с ребенком на руках из замка не вырваться и до Серебряных гор не добраться. Дама никогда не поставит на кон успешное выполнение миссии.
– Держись, - шепчу лежащей на моем плече голове Десятки.
– Не вздумай умирать.
– Жжет. Огонь в груди, - бормочет он.
– Больно…
– Держись красавец! Тебя твои девки дожидаются. На кого же ты свой гарем оставишь?
– неуклюже пытаюсь его утешить. Знаю, что несу чушь, но ничего более умного в голову не приходит.
– Какие девки?
– хрипит Десятка.
– Они же без твоей смазливой мордочки и того, за что еще они тебя любят, не проживут, зачахнут как розы без садовника.
– Ты этого сам захотел!
– блеснули холодной сталью бесцветные глаза под козырьком шлема, и палец нажал курок.
В последний миг я понял ее замысел и рванулся в сторону, но не успел. Короткая стрела с белым оперением вместо того, чтобы воткнуться в беззащитный затылок Десятки, глубоко вошла ему в основание шеи. Из его рта на мои доспехи хлынул фонтан крови. Не глядя на Даму, опускаю Десятку на пол.
– Десятка?
– растерянно шепчу, глядя на ставшее красным оперение стрелы.
– Как же так?
Он что-то шепчет захлебываясь кровью.
– Сер… се…
– Что?
– склоняюсь к самому лицу, пытаясь разобрать невнятную речь.
– Сере… Серега меня зовут, - с бульканьем вырвалось из его груди.
– И гарема у меня… нет. Совсем. Горел я Шестера, - он приоткрывает полные боли глаза.
– В танке горел.
– Я не Шестера, - говорю в полный голос.
– Меня зовут Дмитрий.
– Ты святой Димка.
Десятка улыбается сквозь боль и тянет ко мне руку, собираясь пожать. По телу прошла волна конвульсий и, обмякнув, рука упала на грудь.
Не знаю зачем, пожимаю перепачканную в крови ладонь Десятки, нет не Десятки - Сергея и закрываю ему глаза.
Меня разрывают на части противоречивые чувства. С одной стороны - хочется положить Даму прямо здесь, рядом с Сережей, оплатив за него по счету. С другой - довести миссию до конца и вернуться домой, в ожидание нового сна. Хотя, не уверен, что после сегодняшних событий я чего-то дождусь. Втрое подряд нарушение, можно сказать, священных правил это чересчур.