Сражение века
Шрифт:
Мы пересмотрели все тыловые части и подразделения полков, дивизий и армейских частей, оставив там минимум людей, остальных вооружили и направили в роты и батареи. Мы чувствовали, что противник, проводя частные атаки на различных участках фронта, готовит мощный удар именно на Тракторный завод. Наша разведка, которой руководил полковник Герман, подтверждала это все новыми и новыми сведениями. Надо было встретить удар во всеоружии.
12 октября, согласно приказу командующего фронтом, дивизия Жолудева с одним полком дивизии Горишного наносила контрудар по западной окраине поселка Тракторного завода. Цель — сорвать планомерную подготовку нового наступления противника.
Больших результатов
Свой контрудар мы нацеливали на главную группировку врага, считая, что сорвать его плановую подготовку к новому наступлению можно только контрударом. Заставить врага перейти в наступление раньше срока для нас выгоднее, чем сидеть и ждать, когда он полностью подготовится и ударит всеми силами.
Хотя наши боевые порядки имели глубокое построение, а контрудар проводился только частью сил, все ж мы шли на риск. Контратака началась с утра 12 октября. Немцы оказывали ожесточенное сопротивление. В результате дневного боя дивизия Жолудева на своем левом фланге и в центре продвинулась до трехсот метров на запад и вела бой в безымянном поселке, что севернее южного стадиона. Части дивизии Горишного также продвинулись до двухсот метров.
Бои в этот день показали нам, что гитлеровцы не ожидали контрудара, но плотность боевых порядков противника была настолько велика, что пробить их глубже наши части не смогли.
13 октября, продолжая контратаки, мы стремились отбросить врага за Мытищинский овраг. Весь день шел ожесточенный бой.
Наступило 14 октября — день небывалых по жестокости боев. Три пехотные и две танковые дивизии противника, развернутые на фронте около пяти километров, перешли в наступление.
14 октября Гитлер отдал приказ своим войскам о переходе к обороне на всем советско-германском фронте, кроме Сталинградского направления. Здесь он сосредоточил все, что мог собрать из своих резервов. Особо мощные силы авиации были сосредоточены на этом направлении.
Мы, многое уже пережившие, это наступление гитлеровцев запомнили на всю жизнь.
Проснулся я рано утром по какому-то интуитивному предчувствию. Возможно, сказывалось нервное напряжение в ожидании известного нам готовившегося удара противника. Оно пересилило сон, усталость и подняло меня на ноги.
Мой ординарец Борис Скорняков налил мне стакан крепкого чая. Выпил залпом и тут же вышел из блиндажа на воздух. Меня ослепило солнце. При выходе из блиндажа встретился с комендантом штаба и командного пункта майором Гладышевым. Мы прошли с ним несколько десятков метров к северу, где были расположены отделы штаба. Они ютились в спешно вырытых щелях или в норах, выдолбленных в крутом правом береге Волги.
В одной из таких нор стоял тульский самовар с самодельной трубой. Он попыхивал дымком. Около самовара сидел генерал Пожарский — командующий артиллерией армии. Он туляк и всю войну не расставался со своим земляком самоваром. Это была его слабость — крепкий чаек… Поздоровался с ним.
— Как, Митрофаныч, — спрашиваю, — успеешь попить чайку до начала фрицевского концерта?
— Успею, — отвечает он уверенно, — ну, а не успею, с собой на наблюдательный захвачу.
Во время нашей беседы донесся сильный гул с запада. Мы все подняли головы и «навострили» уши. И тут же услышали шипение снарядов и мин над головой. Вскоре близкие разрывы потрясли землю, в воздухе выплеснулись султаны огня. На оборонявшуюся армию посыпались десятки, сотни тысяч снарядов и мин разных калибров.
Солнца не было видно. Дым, пыль и смрад заволокли небо. Подойдя к блиндажу, собрался ногой открыть дверь, но тут же получил такой удар взрывной волны в спину, что влетел в свой отсек. Крылов и Гуров уже сидели на скамейках и держали оба телефонные трубки. Тут же стоял начальник связи армии полковник Юрин, докладывая что-то Крылову.
Я спросил:
— Как связь?
Юрин доложил:
— Часто рвется, включили радио, говорим открытым текстом.
Кричу ему в ответ:
— Этого мало… Поднимите и задействуйте запасный узел связи, на левом берегу. Пусть дублируют и информируют нас.
Юрин понял и вышел. Я прошел по всему пэ-образному блиндажу — туннелю. Он достался нам от штаба 10-й дивизии НКВД, которую отвели на левый берег несколько дней тому назад. Все командиры штаба армии, связисты и связистки были на местах. Они глядели на меня, пытаясь по моему лицу угадать о моем настроении и о положении на фронте. Чтобы показать, что нет ничего страшного, я шел по блиндажу спокойно и медленно и так же вернулся и вышел на улицу из другого выхода пэ-образного блиндажа.
То, что я увидел на улице, особенно в направлении Тракторного завода, трудно описать пером. Над головой ревели моторы пикирующих бомбардировщиков, выли падающие бомбы, рвались снаряды зениток в воздухе, а их трассирующие траектории расчеркивались в небе пунктиром. Кругом все гудело, стонало и рвалось. Пешеходный мостик через Денежную протоку, собранный из бочек, был разбит и отнесен течением. Вдали рушились стены домов, полыхали корпуса цехов Тракторного завода.
Я приказал командующему артиллерией армии Пожарскому дать два дивизионных залпа «катюш». Один по Силикатному заводу, другой — перед стадионом, по скоплению войск противника. Затем дозвонился до командующего воздушной армией Хрюкина и попросил немного угомонить фашистских стервятников. Товарищ Хрюкин сказал откровенно, что сейчас помочь нечем. Противник плотно блокировал аэродромы армии. Пробиться нашей авиации к Сталинграду пока невозможно.
После короткого обмена мнениями между членами Военного совета стало ясно… Противник бросил все свои силы против 62-й армии. Имея явное превосходство в живой силе, технике и огне, он будет стараться разрезать армию и уничтожить ее по частям. Сейчас главный удар он наносит между заводами Сталинградским тракторным и «Баррикады». Ближайшая его цель пробиться к Волге.
По силам и средствам, введенным в бой, было видно, что он приложит все силы, чтобы не допустить переправы из-за Волги к нам сильных подкреплений и будет стараться сорвать подвоз боеприпасов в Сталинград. В ближайшие несколько дней нам предстояло небывало жесточайшая борьба только имеющимися в распоряжении 62-й армии силами.
Наш блиндаж трясло как в лихорадке, земля звенела, и в уши иголками впивались эти звуки, с потолка сыпался песок, в углах и на потолке под балками что-то потрескивало, толчки, от разорвавшихся вблизи крупных бомб, грозили развалить наш блиндаж. Уходить нам было некуда. Лишь изредка, когда совершенно нечем было дышать, несмотря на близкие разрывы бомб и снарядов, мы по очереди выходили из блиндажа.