Шрифт:
Ощущения падения не было.
Она скользила вниз в прохладных воздушных струях, быстро приближаясь к сине-зеленой американской земле, меняя скорость падения легкими движениями рук, ног, головы. Внутри у нее все ликовало.
В эти мгновения исчезало все - ее тело, мысли и чувства, она вся, без остатка, растворялась в атмосфере, - лучше этих мгновений не было. Даже ее эгоизм, причинявший столько неудобств ей самой и окружающим, куда-то улетучивался.
Ей самой ее переменчивый характер, пожалуй, даже нравился. Конечно, он был непредсказуем, что создавало большие сложности. Она и к себе-то боялась приблизиться, а от мужа тем более держалась на почтительном расстоянии, которое все увеличивалось по мере того, как он продвигался по служебной
Она отодвинулась от него еще дальше и находилась вне поля его зрения, где-то далеко за горизонтом.
Каждое утро она садилась в его личный самолет, взмывала выше облаков… Начиналось падение - мгновения счастья, несравнимые ни с чем, пережитым на земле.
И вот уже земля совсем близко. Ее мысли снова вернулись на привычный круг, очерченный ее положением. В него входили личные переживания и, хочешь не хочешь, дела мужа. От обязанностей супруги Государственного Секретаря ее никто не освобождал.
Маленький аэродром находился за городом. Скоро взлетную полосу со всех сторон окружат корпуса современных зданий. Это район новостроек. С высоты легче было оценить всю грандиозность проекта, толчок которому дал еще Президент. И он много отдавал сил стройке века. Теперь кто-то другой должен подхватить эстафету и вложить столько энергии, сколько никогда не будет у человека заурядного. Ее муж считал, что он подходит для этой роли. И еще одну непростую задачу он должен был решить - и сделать это нужно было как можно скорей - поймать убийцу Президента. Почему-то все надежды возлагались на него.
Ей казалось всегда, что есть только одна незаурядная личность. Нет, не муж. У того человека был проницательный ум, а энергии, заключенной в его стареющем теле, могло бы с избытком хватить на десять молодых политиков. Провидец и шарлатан, супермен и герой комиксов, человек-ракета, быстро взлетевший наверх и так же быстро сгоревший… Его звали Джекоб Бернз.
Все… Пора дергать за кольцо - иначе парашют просто не успеет раскрыться, и этот прыжок станет последним. А ей хотелось бы еще попрыгать. Хлопок над головой - и она повисла на стропах под ярким, как тропический цветок, куполом. Она никогда не пользовалась спортивными парашютами, а только самыми обычными армейскими, и никому не давала уговорить себя воспользоваться более безопасным снаряжением - это был один из ее пунктиков. Она могла гордиться собой - еще один высотный затяжной прыжок в ее активе.
Недалеко от взлетной полосы она увидела черный лимузин, рядом с которым стоял Рассел Кромптон. Заслонившись рукой от солнца, он напряженно всматривался в небо. Заботливый муж - эту роль ему приходилось играть реже, чем роль государственного мужа, и она меньше ему удавалась. Он был талантливый актер и вроде бы все правильно делал, но ему порой не хватало вдохновения.
В исполнении Джекоба Бернза наверняка все выглядело бы естественней. Почему, когда она думает о своем муже, рядом с ним всегда возникает кряжистая фигура Джекоба? Для чего она их всегда сравнивает? Рассел Кромптон не только богаче - он надежнее, он долго шел к Олимпу, но зато и задержался там надолго. Все так. И как тут ни крути, сегодня первенство за Расселом. Но словно бы какие-то картинки из будущей жизни возникали у нее в мозгу, и во всех ракурсах вместо Кромптона - Бернз. И она не знала, насколько она может доверять своему мозгу: действительно ли он способен улавливать волны, идущие из будущего, или же чересчур богатое воображение зло шутит над ней. Во всех ее видениях Джекоб Бернз излучал импульсы, которые недвусмысленно говорили о силе чувства; с его лица не сходила счастливая улыбка. В действительности же во время редких и случайных встреч он был более чем холоден с ней, и она явно не была ему симпатична.
Приземлилась
– Я приехал за тобой, - объяснил он свое появление.
– Скатаемся в одно местечко.
Речь его всегда была нарочито небрежной, он любил изображать из себя демократа.
Она сняла шлем и защитные очки и тряхнула головой, рассыпав по плечам роскошные светлые волосы; ветер тут же принялся играть ими. Она нравилась мужчинам и знала об этом. О ней говорили, что она прекрасна, как мечта, и недостижима, как мираж. Кромптон придерживался того же мнения, причем общая постель ничего не меняла.
– Душ можно принять в ангаре. Платье твое я захватил. Смотаемся в Гондвана Хилз. Не возражаешь? Ты нужна мне.
Он ждал, что она станет высмеивать его. Ждал, что она спросит ехидно: «Я должна буду защищать тебя от твоей старой страсти - Мириам Бернз? Хочешь использовать меня как прикрытие?» Но она промолчала на этот раз. На нее это было совсем не похоже. Молчаливая покорность - это было то, что он больше всего ценил в женщинах. Растворяться без остатка в мужчинах умела Мириам. Рода была лишена подобного таланта. С нею вообще все было очень сложно. В чем он не испытывал недостатка - это в головоломках. Жизнь подбрасывала все новые и новые задачки. Заниматься политикой стало теперь намного сложней, чем тогда, когда он начинал. И он предпочитал иметь дело с женщинами, которые снимали напряжение, а не прибавляли головной боли. Черт, мысленно выругался он. А вдруг эта чертова баба умеет читать мысли. У него неожиданно возникло ощущение, что она видит его насквозь. Что ж это он так раскрылся-то перед ней. Нельзя впускать посторонних в свой внутренний мир. Есть вещи, которые нельзя доверять и женам. И самая главная тайна - это то, каков ты есть на самом деле.
– Джекоб Бернз снова в фаворе?
– спросила она, когда они вошли в пустой и гулкий ангар - самолет в него еще не закатили.
– Я думал, что он навсегда сошел со сцены. И вдруг все разом вспомнили о нем. Гальванизация трупа. Надеются, что старый попугай вытащит из мусора бумажку, на которой написано имя убийцы. Если бы нам удалось его найти… Все эти газетные писаки сразу бы заткнулись. Общественное мнение сейчас настроено против нас, а о том, что будет через месяц - подумать страшно… полетят головы, и моя - одной из первых… Мне сообщили, что вчера Джекобу Бернзу звонил вице-президент. Я не могу не нанести визит великому провидцу - это будет неверно истолковано.
Она вошла в душ, и он вместе с ней. Расстегнув молнию, она сняла с себя кожаный комбинезон, в котором обычно совершала прыжки, и все остальное, что было надето на ней. Повернула до отказа сразу оба крана-с горячей и холодной водой, встала под упругие водяные струи и повернулась к нему лицом - пусть смотрит, если ему очень этого хочется. Ей самой сейчас хотелось только одного - как можно скорей увидеть Джекоба Бернза.
Перестала стучать пишущая машинка - тянулась пауза. Прошло несколько минут, прежде чем Джекоб Бернз, бывший Государственный Секретарь, закончил начатую фразу. Он копался в памяти, подбирая убедительные примеры из прошлого и настоящего. «… итак, мы можем с уверенностью констатировать, что человечество стоит на пороге новой эпохи… Разорвав земные путы, мы вступаем в эру космической цивилизации…»