Среди лесов
Шрифт:
Сколько таких вот лесных речек с водой, пахнущей болотом, перегорожено плотинами! В области есть целые районы, где в каждой избе над семейным столом, вытертым локтями многих поколений, горит электрическая лампочка.
Река Былина, лесная, глухая, заросшая дикой малиной и смородиной! Приспело и твое время сменить латаное-перелатанное колесо помолки на турбину гидростанции. Никто уже нынче не удивится твоей новой судьбе. Даже древняя бабка Марфида из Касьянова-Осичья, прожившая три четверти жизни при лучине, и та, когда вспыхнет свет, перекрестится и скажет:
— Слава тебе, господи,
9
Ночью прошел дождь, а утро было солнечное. Правый берег Важенки стал оживать. Когда готовили народ к выходу на работу, то опасались, что строительные бригады дальних колхозов опоздают. И, как всегда получается в таких случаях, в этих-то колхозах перестарались: пришли строители оттуда намного раньше. Рассаживались по берегу кучками, курили, беседовали.
Пора бы уж начинать митинг. Но в это время к месту строительства приблизился не предвиденный никакими планами огромный — шириной в четыре бревна, а длиной около семидесяти метров — плот. Плот этот плыл по реке, но не как обычно, вниз по течению, а вверх, против течения. Два трактора: один с одного берега, а другой — с другого, до гудения натягивая толстые стальные тросы, тянули плот.
Мария получила задание — подвезти лес, заготовленный колхозом «Путь Ильича». Штабели леса, хотя они и лежали у самого берега, сплавить нельзя было. Находились эти штабели на четыре километра ниже будущей станции. Вывезти по дороге? Пришлось бы в каждый заезд, объезжая Останов овраг, делать крюк в семь километров.
Мария проверила берега, присмотрелась к ним и решила двумя тракторами вывезти лес за один рейс.
Ночью ее трактористки с ильичевскими девчатами спустили лес на воду, сплотили его в двадцать три плота и все их дважды, от первого до последнего, прошили толстым стальным тросом, а концы его вывели наружу и закрепили намертво на тракторах.
Ломая кусты, рыча, тракторы медленно двинулись вдоль реки, один по левому, другой по правому берегу. По тихой реке, держась ближе к правому берегу, семидесятиметровое чудовище, похожее на огромную гусеницу, медленно поплыло против течения.
Ожесточенно рычащие с берегов тракторы, длинная цепь узких плотов, плывущих вопреки законам реки не вниз, а вверх, звонкие девичьи голоса с плотов, падающие в воду кусты, срезанные под корень туго натянутым стальным канатом, — такую картину увидели идущие с песней, с гармошками, с флагами чапаевцы. Увидели, и песня замерла; гармонисты торопливо стали застегивать мехи гармошек — все, а вместе со всеми и Роднев, и Мургин, и Трубецкой, бросились к берегу. Несколько минут над рекой стоял страшный шум, сотни голосов кричали, сотни рук мелькали в воздухе.
Какой-то паренек, сорвав одежду, в синих трусиках, зябко приподняв плечи, полез в воду к плотам. Это было командой.
— Ребята, плоты разбирать!
Сотни людей стали стаскивать сапоги, засучивать брюки, раздеваться, бросались в воду, облепляли плоты.
— Дви-и-гай к берегу!
— Не толкись!
— Трактористам крикните: пусть к берегу подтягивают!
— Эй, на тракторе! К берегу давай!
Строго распланированное начало строительства рухнуло. Не до митинга. Мургин, вчера приготовивший поздравительную речь, сейчас бегал и распоряжался, куда складывать вынутые из реки бревна.
И только когда плоты были разобраны, а лес мокрыми штабелями лег в стороне под кручей, забегали по берегу бригадиры, голосисто собирая людей:
— Ма-а-зунов!
— Федоров! Э-э-эй!
— Где Сушков?.. Не видал Сушкова? Куда его черти дели?
Бригады занимали свои места.
10
Звено Юрки Левашова работало на рытье рукава. Ребята надежные — бросают песок играючи. Юрка ждал одного — стать лицом к лицу со звеном Сергея Гаврилова и показать своему дружку и учителю, что не во всяком деле разинцы слабее чапаевцев. Но напротив встало не звено Сергея, а девчата, звеньевой у них Елена Трубецкая, дочь председателя.
Юрка бросил лопату, пошел искать начальство. На конце рукава наткнулся на Саватьеву.
— Пелагея Никитична, — поманил Юрка, — вылезь на минутку.
— Что скажешь, звеньевой?
— Пелагея Никитична, — осторожно начал Юрка, — вроде ошибка получилась. Силы-то неравные. Девчат напротив нас поставили.
— Ошибка? А мне кажется — правильно.
— Так у нас же ребята, каждому на одну руку по силе пять девчат надо, — возразил Юрка.
Пелагея рассердилась.
— Один на один, спору нет, сильнее, а вот сильнее ли звено на звено — это еще бабушка надвое гадала. Докажите!
Юрка отошел и сердите сплюнул: «Беда! До чего эти чапаевцы высоко летают, словно, кроме них, никто на свете работать не умеет. «Докажите!» Было бы кому доказывать, а то девчатам. Тьфу ты!»
Когда он вернулся к своему звену, к нему подошла Елена.
— Товарищ звеньевой!
— Ну? — хмуро буркнул Юрка и отвел взгляд: у чапаевского звеньевого большие синие строгие глаза, взглянешь в них — в жару в озноб бросает.
— Ваши ребята перелезают на нашу сторону. Что это? Если помощь, то спасибо — без вас управимся.
— Ребята, — угрюмо махнул рукой Юрка, — не лезь к ним.
Работали в две смены, в шесть лопат — шесть человек отдыхают, покуривают, шесть копают. Юрка спрыгнул вниз, отобрал у сменщика лопату, с ожесточением всадил ее в плотный песок, вывернул на полный штык и размахнулся, чтобы выбросить. Но не выбросил — песок с лопаты полетел обратно.
— Ты не шибко махай! — Лешка Гребешков, сердито морщась, потирал ушибленное Юркой плечо.
Звеньевой понял, что его ребята залезали на чужую сторону не из желания помочь — шестерым на участке тесно. Все ребята крупные, каждый размахнуться хочет, одному Юрке пол-участка мало.
Потолкавшись в тесноте, с оглядкой, как бы кого не ударить концом лопаты, Юрка вылез отдыхать наверх.
Только сейчас, приглядевшись со стороны к работе звена Трубецкой, Юрка понял, до чего глупо идет работа на его участке. У девчат двое идут и вскапывают во всю ширину свой участок так, как вскапывают грядку: за ними движется вторая пара и не лопатами, а совками выкидывают взрытый песок наверх. Работают девчата непрерывным конвейером — равномерно снимают слой за слоем, штык за штыком.