Средневековая история. Интриги королевского двора
Шрифт:
На третий день Лиля проводила всех, помахала вслед кораблям и облегченно выдохнула.
Можно недолго передохнуть?
Вот оно – счастье…
Лэйр Ганц Тримейн смотрел в окно каюты. Узенькое, темное… но Иртон все равно был виден.
Давно ему не было так грустно. Грустно уезжать из Иртона. Там было хорошо. Спокойно, уютно, интересно… Никто не смотрел друг на друга с презрением. И на него – тоже, как многие аристократы. Он был равным среди равных. И его работа – за нее
Взгляд Ганца переместился на столик. Там стояла небольшая шкатулка.
Лилиан Иртон вручила перед отъездом.
– Лэйр Ганц, я знаю, вы умный человек. И не сочтете это подкупом. Обещайте вскрыть шкатулку, когда корабль отойдет от пристани.
– Нам не разрешено принимать подарки.
– А это и не подарок. Это – жизненная необходимость. Не спорьте, лэйр Ганц. Я верю в вашу беспристрастность и в то, что этот подарок никак не повлияет на ваш доклад его величеству. Это скромная вещичка, так что ничего страшного…
Ганц вздохнул и сдался.
И сейчас пришло время открыть шкатулку.
Замочек (такого он раньше не видел. Работа Хельке?) тихо щелкнул под пальцами.
Шкатулка сама была подарком.
В крышку было вделано небольшое зеркало из новых. И сейчас лэйр Ганц видел себя. Ясно и отчетливо. Как никогда не увидел бы в металлической пластине.
На красном бархате лежали две чернильницы-непроливайки. Стеклянные. Одна – зеленоватого, а вторая красноватого оттенка. И несколько перьев для письма. Из золота. А сама ручка, к которой крепились перья, – деревянная. Все очень простое.
И коротенькая записка:
«С искренним уважением и в знак признательности.
Лилиан Иртон».
Ганц вздохнул.
Его доклад королю будет подробным и обширным. И приступать надо уже сейчас.
Он достал перо, покрутил в руке, осторожно перелил чернила в новую чернильницу и вытащил свиток пергамента.
Начнем?
Большая королевская охота.
На благородную дичь – оленя, медведя, кабана…
Выглядит это красиво. Трубят рога, рассыпались по лесу егеря и загонщики, рвутся со сворок гончие, развеваются флажки, изящно сидят на лошадях дамы…
Джес откровенно наслаждался спектаклем. Рик… Рику было сложнее. Принцесса буквально не давала ему прохода. Он чувствовал себя иногда осажденной крепостью. И сдаваться ему не слишком-то хотелось. Чем дальше – тем меньше. Мужчина должен быть стрелой, а женщина – мишенью. А если мишень сама гоняется за стрелой… как-то это неправильно.
Вот и сейчас…
– Милый Ричард, кого бы вы хотели сегодня видеть своим трофеем?
Анель смотрела так откровенно, что ответ напрашивался сам собой. «Разумеется, вас, госпожа…»
Но этого отвечать как раз было и нельзя. Вцепится… а развивать тему чревато. Чай не придворная дама, тут мигом окрутят.
– Мне это безразлично.
– Его высочеству все равно, на кого охотиться? Осторожнее, господин, а то у некоторых тут такие рога, что их легко с оленями перепутать… благородными!
Рик невольно ухмыльнулся, глядя на королевского шута.
Этот маленький человечек был личностью… интересной.
Чтобы открыто быть дураком, надо быть очень умным. Это Рик понимал. Но вскрыть, что же таится за этими блеклыми глазами, не мог.
Шут уделял ему довольно много времени, зло прохаживался по придворным, хотя самого Рика цеплять и не пытался. Вне доступа его острого язычка оставались и Джес, и принцесса, и король с королевой. Остальным же доставалось нещадно. Что свите Рика, которые от такой радости аж зубами скрипели, что своим придворным. Те ругались, но только про себя. Видимо, королевский шут был довольно опасен.
И это еще мягко сказано.
– Надеюсь, мне, как гостю, простят оленя?
– Гость – один, оленей много. – Шут ухмылялся во все тридцать два зуба. – Так туда им и дорога…
Гардвейг восседал на громадном жеребце – величественный, в малиновом бархате.
Вот он поднял руку, давая сигнал начинать. И охотники двинулись вперед. Все в строгом соответствии с регламентом.
Открывал охоту Гардвейг.
За ним следовал Рик.
Ее величество участия в охоте не принимала. Зато Анель держалась рядом с Риком, как пришитая. Но тут и ясно – принцесса.
Джерисону также был открыт доступ в этот узкий круг. Как и королевскому шуту. А вот свита держалась чуть поодаль. Гардвейг не отличался добротой и кротостью.
– Я не стану гоняться за дичью. А вам, молодым, это должно быть интересно. – Гардвейг улыбался. А глаза были холодными.
Рядом нарисовался Джес.
– Ваше величество, ваше высочество… красота и величие рядом…
Принцесса зарделась. Гардвейг махнул рукой:
– Льстец. Шалопай. Скачи…
Джерисон вежливо раскланялся и перевел взгляд на Рика.
– Рик, я вперед, ладно?
Его высочество только рукой махнул. Мол, катись. Все равно толку от тебя никакого. Охотником Джес был страстным. Не важно на кого – на женщин или на волков…
Удерживать его рядом с собой? Бесполезно.
Рик пустил коня шагом.
Постепенно придворные рассеивались. Гардвейгу скачка быстро наскучила, и он предпочел повернуть назад, отечески разрешив Рику охотиться. В таких выражениях, что ослушаться было немыслимо.
Альтрес Лорт тем временем руководил охотой, одного за другим отсекая от кавалькады приближенных Рика. Джес самоустранился, облегчив ему задачу. Еще двое погнались за оленем. Три фрейлины, которые присоединились к охоте, приняли предложение вернуться в лагерь… один за другим, один за другим – свита таяла, как ледяная глыба под тропическим солнцем.