Средний пол
Шрифт:
Первый снег выпал, когда женщины были уже на девятом месяце. Отправляясь на Белль-Айл, Левти и Зизмо надевали перчатки и шарфы. Однако несмотря на это Левти дрожал от холода. За последний месяц им дважды с трудом удавалось улизнуть от полиции. Изнемогая от ревности, Зизмо становился рассеянным, забывал о назначенных встречах и организовывал выгрузку в недостаточно подготовленных для этого местах. Но что было еще хуже, так это то, что Пурпурная банда начала забирать в свои руки всю городскую торговлю спиртным. Так что теперь прямое столкновение с ней было только вопросом времени.
Меж тем на Херлбат-стрит качается ложечка. Сурмелина
— Скажи, что это девочка.
— Ты же не хочешь девочку. С ними слишком много хлопот. Сначала они встречаются с мальчиками, потом им надо доставать приданое и искать мужа…
— В Америке не принято давать приданое за невестой, Дездемона.
Ложечка начинает двигаться.
— Если это мальчик, я тебя убью.
— С дочерью ты все время будешь ссориться.
— С дочерью я смогу поговорить.
— Сын будет любить тебя.
Амплитуда качания все возрастает.
— Это… это…
— Кто?
— Можешь начинать копить деньги.
— Правда?
— Запирать на запоры все окна и двери.
— Правда? Tы не шутишь?
— Готовиться к непрерывным ссорам.
— Это действительно…
— Да. Это определенно девочка.
— Слава Тебе, Господи.
…Вычищается встроенный шкаф. Стены красят в белый цвет. Из универмага «Гудзон» прибывают две одинаковые колыбельки. Моя бабка устанавливает их в детской и вешает между ними одеяло на случай если у нее родится мальчик. В коридоре она останавливается перед лампадкой и молится Всемогущему: «Пожалуйста, избавь моего ребенка от гемофилии. Мы с Левти не ведали, что творили. Пожалуйста, клянусь, я больше не стану производить на свет детей. Только одного».
Тридцать три недели. Тридцать четыре. Младенцы плавают и кувыркаются в околоплодных водах, разворачиваясь головами вперед. Но синхронно зачав, в конце Сурмелина и Дездемона расходятся во времени. Семнадцатого декабря Сурмелина снимает наушники, по которым слушала радиоспектакль, и заявляет, что у нее начались схватки. И через три часа, как и предсказывала Дездемона, доктор Филобозян помогает появиться на свет девочке. Ребенок весит всего лишь четыре фунта и три унции, и на неделю его помещают в инкубатор.
— Вот видишь? — говорит Лина Дездемоне, глядя через стекло на младенца. — Доктор Фил ошибался. Видишь, волосы у нее черненькие, а не рыжие.
Следующим к инкубатору подходит Джимми Зизмо. Он снимает шляпу и низко наклоняется. Не морщится ли он? Не подтверждает ли светлокожесть ребенка его подозрения? Или наоборот — дает ответы на его вопросы о том, почему его жена жаловалась на боли, а потом так своевременно исцелилась, чтобы подтвердить его отцовство? (Однако несмотря на все его сомнения, это была его дочь. Просто возобладал цвет лица Сурмелины. Генетика ведь полностью зависит от случайностей.)
Единственное, что я знаю, так это то, что вскоре после того как Зизмо увидел свою дочь, он решил осуществить свою последнюю махинацию.
— Собирайся, — неделей позже заявил он Левти. — У нас сегодня будут дела.
Особняки, расположенные на берегах озера, освещены рождественскими огнями. На огромной, покрытой снегом лужайке Розовой террасы возвышается тринадцатиметровая елка, привезенная на грузовике с Верхнего полуострова. Вокруг нее кружатся эльфы в миниатюрных седанах
Джимми Зизмо едет медленно из-за того, что шины обмотаны цепями. Двигаясь по Джефферсонавеню, они минуют Электрический парк и мост Белль-Аил и въезжают в район Ист-сайда. (И тут появляюсь я. Здесь расположен дом Старков, где мы с Клементиной Старк «учились» целоваться в третьем классе. И здесь же над озером расположена школа для девочек «Бейкер и Инглис».) Дед прекрасно понимает, что Зизмо приехал сюда не для того, чтобы любоваться особняками, и с тревогой ждет, когда тот поделится своими замыслами. Сразу за Розовой террасой тянется черная, пустая и замерзшая прибрежная полоса. У самого берега громоздятся ледяные торосы. Зизмо едет вдоль берега, пока не добирается до спуска, где летом швартуются лодки. Там он сворачивает и останавливается.
— Мы поедем по льду? — спрашивает дед.
— Сейчас так проще всего добраться до Канады.
— А ты уверен, что он выдержит?
Вместо ответа Зизмо открывает дверцу со своей стороны для облегчения бегства. Левти следует его примеру. Передние колеса «паккарда» съезжают на лед, и кажется, что весь ледяной покров содрогается. Затем раздается зубовный скрежет. Потом все затихает. Задние колеса сползают на лед, и он оседает.
Дед, не молившийся со времен Бурсы, начинает подумывать, не вернутся ли к этому средству. Озеро Сен-Клер контролируется Пурпурной бандой. Тут нет ни деревьев, за которыми можно было бы спрятаться, ни поворотов, куда можно свернуть. Левти закусывает большой палец, на котором нет ногтя.
В отсутствие луны они различают лишь то, что освещают фары: пятнадцать футов крупитчатой голубоватой поверхности, пересеченной следами от шин. Ветер воронками завивает снег. Зизмо рукавом протирает запотевшее стекло.
— Следи, не появится ли впереди темный лед.
— Зачем?
— Это значит, что там он слишком тонок.
Не проходит и нескольких минут, как впереди появляется промоина. На мелководье вода подтачивает лед, и Зизмо приходится объезжать. Однако вскоре появляется еще одна промоина, и он сворачивает в противоположную сторону. Направо. Налево. Снова направо. «Паккард» петляет по льду, двигаясь по следу других контрабандистов. Временами им преграждают путь торосы, и тогда приходится давать задний ход и возвращаться обратно. Направо, налево, назад, вперед в кромешной тьме по гладкому как мрамор льду. Зизмо склоняется над рулем и, сощурившись, смотрит вдаль, туда, куда не достигает луч фар. Дед держит дверцу открытой и прислушивается, не затрещит ли лед…
…И вот за шумом двигателя начинает проступать какой-то звук. В ту же самую ночь на другом конце города моей бабке снится кошмар. Она лежит в спасательной шлюпке на борту «Джулии». Капитан Контулис склоняется к ее раздвинутым ногам и снимает с нее свадебный корсет. Попыхивая сигареткой, он расшнуровывает и расстегивает его. Дездемона, смущенная собственной наготой, пытается рассмотреть, что же вызвало внезапное любопытство капитана, и видит, что из нее торчит тяжелый канат. «Раз-два, взяли!» — кричит капитан Контулис, и тут появляется встревоженный Левти. Он хватается за канат и начинает тянуть. А потом…