Средство от облысения
Шрифт:
– Привет! – Генка расплылся в улыбке. – Пришел? Знакомься! Это… – запнулся, вспоминая имя. – Это Танечка! Наша Таня горько не плачет, наша Таня нашла свой мячик!
Лицо, оно же морда, у Генки было хмельным (простительно) и скабрезным (убить!).
Медичку Володя плохо рассмотрел, мельком отметил – серое в очках, сутулое в красной блузке.
– Добрый вечер! – кивнул Володя Тане-медичке. – Выйди! – приказал другу.
– Танечка! – Генка, вставая, захватил ее руку и поцеловал. – У нас, у мальчиков, тоже есть свои маленькие секреты! Гораздо меньше ваших! Мик-ро-с-те-лемет-ри-ческие! – выговорил он по слогам абракадабру. – Сей
Володя, потеряв терпение, шагнул вперед, отодрал Генку от руки медички и выволок в коридор.
– Ты! – прошипел Володя.
– Все сделал! Договорился! – Генка, прижатый к стене, поднял руки вверх. – Соседка сдает тебе комнату. Все условия! Мы друг другу не мешаем. Моя Таня, твоя, извини. Штанга. Японский городовой! Надо было прожить почти сорок лет, нарожать детей, чтобы по коммуналкам с залетными старыми девами…
– Меня с собой не сравнивай! Что ты Ленке сказал? Ты ее манной кашей обозвал? Обо мне наплел, сволочь? Юбочник! – Володя схватил Генку за грудки.
– Прости! – театрально завопил Гена. – Ошибся, больше не буду! Друг! Проси что хочешь! Тебе почка лишняя не нужна? Возьми, вырежи мои почки! – кривлялся Генка.
– Идиот! – сбавил пыл Володя.
– Хронический, неисправимый, от рождения! – подхватил Гена. – Слушай, а ты меня правда бить собрался? Вот дурак!
– Сам дурак! – буркнул Володя, признавая глупость своего поведения.
– А-а-а! – завопил Гена. – Убивают!
И бросился в комнату.
Они не дрались шутейно лет двадцать.
А раньше часто случалось: готовятся к экзаменам, час сидят над книжками, два – и вдруг начинают драться-бороться для разминки. Измочалят друг друга, пар выйдет – и снова за учебники или идут за пивом.
Таня, вовсе не медичка, а киоскер, торгующая ежедневной, недельной и ежемесячной прессой у станции метро «Полежаевская», двадцати семи лет, не замужем, с роковым потением или, по правде, жировыделением пор лица, как ей казалось – отвращающим мужской пол, загнавшая себя в абсолютные уродины; но тут появился ОН, покупавший каждое утро несочетаемое – «Коммерсант» и «СПИДинфо», жгучий брюнет с улыбкой Сталлоне, чуть уставшего после трех суток перестрелок, ставший предметом ее ночных, утренних и дневных грез, побудивший купить жироудаляющие лосьоны и доводящий ее до обморока. своими: «Здравствуйте! Мерзкая нынче погодка! Мне – как всегда»; а сегодня вовсе лишивший остатков разума: «Во сколько кончаете работу? В семь? Не хотите со мной выпить чашечку чая и послушать вечно прекрасную музыку?» – и она сомнамбулой притащилась к школьной подруге, умолила ее одеть и причесать себя для судьбоносного свидания; но предательские поры лица, она их чувствовала как отдельные организмы, продолжили источать жир в богемно-неубранной комнате Геннадия; она доставала салфетку, промокала лоб, терла подбородок – с ужасом видела на белоснежной поверхности отпечатки бесполезных ухищрений, грязно-коричневые следы двух тональных кремов и порошковой пудры, готова была завыть от отчаяния, но тут появился лысый мужчина, отозвавший Геннадия в коридор.
Быстро! Что советовала подруга? Обрызгать лицо из пульверизатора спиртосодержащим лосьоном, досчитать до пяти, промокнуть и напудриться!
Таня успела только обрызгаться и промокнуться Двое разъяренных мужчин ворвались в комнату. Свободное пространство – лишь вокруг стола, за которым она сидела. Остальное – мебель, штабеля книг, лыжи, пакеты с неизвестным содержимым, автомобильные покрышки, сваленные в углах, раскладушка под окном.
Они бегали вокруг стола. Лысый догонял, Геннадий убегал. Оба кричали о поруганной дружбе.
Геннадий:
– Я всегда говорил! Вовка! Ты меня знаешь! Бабы вмешаются – прощай мужская дружба!
Лысый, он же Вовка:
– Скотина! Собака! Сволочь! – Все на букву "С", получалось как стихи.
На короткое время они останавливались, часто дергаясь из стороны в сторону, рассчитывая, куда побежит противник, и снова мчались по кругу. Они носились с юношеским азартом, который Таня приняла за дикую ярость.
Она не знала, что делать. Испугалась, потому что дерущихся мужчин видела только в кино. Артисты совсем нестрашно наносили удары, а у этих, казалось, дойдет до натурального убийства.
Приоткрылась дверь, появилась голова соседки.
– Мордобой! – с неожиданным для ее возраста азартом проговорила старушка. – Вчера здесь изнасилованная была. Ой, плакала! Так исходилась, сердешная! А милицию не вызвали! Спорили про перестройку, – донесла соседка.
Володя поймал Генку, свалил на раскладушку. Одной рукой захватил ворот рубашки, другой – чуб. Поднимал голову поверженного и бил оземь, то есть о парусину.
– Попался, враг народа! Получай!
– Дяденька! – плаксивым голосом умолял Гена. – Дяденька, не убивайте! У меня пятеро детей!
Заинтересованная соседка на полкорпуса влезла в комнату, попеняла Тане:
– Чего ждешь? У Геннадия правда много детей. Двинь лысому, который сверху!
Таня, впервые с тринадцатилетнего возраста забыв про жировые поры, встала, подошла к борющимся. В руках у нее был пластиковый пульверизатор. Ненадежное оружие. На подоконнике лежал толстый том энциклопедического словаря. Татьяна схватила книгу, размахнулась и огрела Володю по черепу.
Она била одной рукой, и удар получился несильным. Лысый не упал бесчувственно, только развернулся и удивленно посмотрел на нее.
Таня мужественно закрепила успех: забрызгала его лосьоном со спиртом из баллончика.
Володя задохнулся, закашлялся, свалился на пол. Гена весело загоготал (Тане почудился предсмертный хрип):
– Женщины! Вы меня погубите! Только вы меня спасете!
Его обидчик стоял на четвереньках, заходился от кашля, сквозь пальцы, которыми он закрывал лицо, обильно текли слезы.
– Никак ты ему глаза выжгла! – ахнула соседка. – Слепым останется! – оптимистично заключила она.
Медичка, она же киоскер Таня, схватила свою сумочку и бросилась прочь из квартиры.
Через некоторое время друзья мирно сидели за столом и ужинали. Володя, которому старушка промыла глаза спитым чаем, вполне зрячий, по-прежнему плакал, но уже не так обильно. Слезы почему-то текли одновременно через нос, поэтому он беспрерывно сморкался в платок.
– Хочу заметить, – сказал Гена, – что ваше семейство превратило мою обитель в юдоль печали. Вчера здесь рыдала твоя жена, сегодня ты мокроту развел.
– Знаешь, как жжет! – шумно потянул носом Володя. – Чем она меня? Девушек выбираешь, я тебе доложу! Зачем она пульверизатор притащила? Мне спасибо скажи. Точно извращенка. Хотела тебя обрызгать в самый ответственный момент. Понял? И на всю оставшуюся жизнь быть тебе импотентом!