Срочно, секретно...
Шрифт:
— Ну и что вы собираетесь делать? — усмехнулся Винклер. — Ведь вы здесь, а не я, представляете штаб-квартиру, вам и принимать решение. И журналиста сюда приволокли вы, так что давайте решайте! — Он откровенно издевался.
— Неужели вы пойдете?.. — Вебер знал ответ, но боялся его услышать. — Но... но это так просто не оставят! Будет расследование...
— А, бросьте! Оставим детали режиссеру. А теперь идите спать! — приказал Винклер. — Похоже, завтра у вас будет тяжелый день.
— Так вот, — продолжал незнакомец, — под вывеской фармацентра скрывается их новая подпольная лаборатория. Скоро пойдут
— Но почему они решили обосноваться именно здесь?
— Конечно же, из-за переворота. К власти пришли военные, и они гарантируют им полную безопасность и почти легальное производство наркотиков. Думаю, что «Мед-Инко» принимала участие в финансировании переворота. Этим все и объясняется.
— И все это время вы на них работали?
— О нет, бог миловал. Иногда везло и мне, а в тот день, когда полиция накрыла лабораторию под Марселем, свершилось настоящее чудо. Нас застали за работой. Кто-то предал, потому что они знали расположение помещений в доме и распорядок. Чезари работал в подвале, а я, на счастье, отлучился на кухню приготовить кофе.
Вдруг началась перестрелка, и в тот же момент в дом вломились переодетые полицейские. Не задерживаясь, они сразу же бросились в подвал. Вот тут-то мне повезло. Я взял с полки первую попавшуюся сумку, надел шляпу и вышел из дома через парадный вход. Его никто не охранял, и я спокойно дошел до ворот, у которых стоял полицейский в форме и смотрел в сад, откуда все еще доносились выстрелы. Я подошел вплотную к полицейскому и спросил, как пройти к шоссе на Марсель. Он дико на меня посмотрел и велел убираться, пока цел. У ворот уже стояли несколько зевак. Я присоединился к ним, меня здесь никто не знал. Наблюдая из толпы, я видел, как провели и бросили в машину Чезари, а затем выволокли тела трех охранников. Потом ворота закрылись, и я остался на улице.
На мое счастье, в сумке оказалось немного денег. Следующие несколько дней я все время передвигался, стараясь уйти от погони, но меня никто не преследовал. Потом, после долгих скитаний, я наконец осел в Вене. Не могу сказать, чтобы там особенно любили иностранцев, но место хаусварта мне все же найти удалось. Нет, хаусварт — это не дворник, это вроде смотрителя за домами. Я жил в фешенебельном районе на холме, стриг газоны и наслаждался свободой. Можете себе представить, я почти женился и обзавелся стареньким, но еще ползающим «фольксвагеном». Это было настоящее, тихое, человеческое счастье.
Я прожил в Вене восемь лет, почти целую жизнь. Но мир тесен, и однажды на своей собственной улице я нос к носу столкнулся с человеком, который давным-давно расспрашивал меня в аптеке Анатоля. И вот я здесь... Считалось, что им меня нечего опасаться. Сами видите, бежать некуда, да и они умеют искать.
— И вы решили рассказать...
— Да. Мне удалось отправить телекс, это был решительный шаг, казалось, я и сам к нему не был готов. Наверное, все лучшее, что мы делаем в этом мире, мы делаем в порыве, пока медлительная рассудочность не в силах угнаться за взрывом чувств. Потом мы часто жалеем, но дело уже сделано. Это все слова, на самом-то деле я понимал, что здесь, в глуши, они заставят меня работать восемь дней в неделю, а это в лучшем случае означает крайнюю степень наркомании. Так что, как видите, я ничего
— А если бы я не приехал или приехал их человек? — спросил Шандор.
Он пожал плечами. Варга посмотрел на Майкла. Журналист неподвижно сидел в кресле, размышляя.
— Что вы намерены делать?
— Ничего. Наверное, меня прикончат. Винклер шутить не будет. — Он посмотрел на часы. — Пора.
— Может, лучше остаться? Подождем до утра, а там что-нибудь придумаем. Сюда они ворваться не посмеют, — предложил Шандор.
— Вы их плохо знаете. В этом случае они прикончат сразу всех, а так... так вы займете мое место. Если вам удастся выбраться отсюда живыми, расскажите все, что делают здесь эти «джентльмены»...
Он встал, потушил сигарету и направился к двери. Не дойдя до нее, обернулся.
— И еще, расскажите обо мне.
— Как ваше имя?
— Какое это имеет значение...
Он бесшумно приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Варга встал и подошел к окну. Не прошло и минуты, как снизу донесся шум мотора, приглушенный вскрик и глухой звук удара. Шандор перегнулся через подоконник. Яркий свет луны заливал город, серебрил крыши домов, резко очерчивая на тротуаре неподвижное тело.
Рейтер:
«По сообщению представителя переходного военного правительства, вчера в 11.25 утра местного времени действующие в одном из отдаленных районов страны повстанцы сбили частный канадский самолет, на борту которого находились сотрудник Международной ассоциации помощи развивающимся странам венгр Шандор Варга и американский корреспондент Майкл Колгоф. Летчик и оба пассажира погибли. Выстрел был произведен ракетой типа «земля — воздух». Представитель правительства осудил варварский, бессмысленный акт, а также выразил глубокое соболезнование семьям погибших. Он заверил, что правительство примет все меры по пресечению действий засевших в горах бандитов».
Хартнер бросил на стол газету и встал. За огромным, во всю стену окном ярко светило солнце. С высоты тридцать второго этажа, где располагался бар, город был виден как на ладони. Белый пароход шел вниз по реке, изредка пропадая под широкими полосами мостов. Разноцветные машины весело неслись по их изогнутым спинам, вливаясь потоком в лабиринт улиц. Где-то ударил колокол. Хартнер подошел вплотную к толстому стеклу, заложил руки за спину и так стоял, глядя куда-то вдаль поверх красных черепичных крыш и остроконечных шпилей соборов.
— Забавная штука жизнь... — начал он, покачиваясь с пятки на носок. — Люди изворачиваются, лгут в мелочах, не понимая, что теряют веру в целом. И так во всем, будь то обыденная жизнь или высокая политика. Интересно, как они будут чувствовать себя теперь, после пресс-конференции? А, Варга?
— Так же, как и до нее, — усмехнулся Шандор. — Вы, Хартнер, идеалист, и посему вам не понять. Этим людям ничего не делается, они неуязвимы и бессмертны. Разве что чуть меньше будут верить бредням. Теперь каждый будет задаваться вопросом: насколько ложна их информация — на сто процентов или только на девяносто восемь. Хотите еще кофе?