Срочно требуется лох
Шрифт:
Он опрокинул стакан в рот. Подцепил что-то со стола, зажевал.
— Да, жалко парня, — вздохнул Димон. — Мне его тоже будет не хватать.
И тоже выпил. И даже не стал закусывать.
— Да тебе что? — сказал Тихий. — Ты ещё не знаешь, что это такое, когда уходят близкие люди.
— Он мне жизнь спас. — Димон смахнул слезу. — Два раза.
— Да, ты прав. Если бы не он, тебе не жить. Он бы друга никогда не бросил.
Димон хлюпнул носом.
— Он мне был как брат.
— А мне как сын, — горько сказал Тихий и тоже смахнул слезу.
— Может, не стоило? — прошептал Димон.
Тихий посмотрел на него хмуро. Димон вжал голову в плечи.
— Он засветился. А значит, все! Засветился, должен уйти. И не на пенсию, а сразу на кладбище. Таков закон джунглей!
Ночью Тихий подогнал машину к подъезду. Заехал на тротуар и встал задом к самым дверям. Поднялся обратно в квартиру. Вдвоем с Димоном они вытащили тело на лестничную площадку, забросив кирюхины руки себе на шеи, забились в лифт, спустились на первый этаж, выволокли его из подъезда. Если бы оказался случайный свидетель, то ему, пожалуй, показалось, что два поддатых другана тащут третьего, который столько выпил, что не только идти сам не может, а просто спит на ходу. Да ещё и ударился обо что-то головой по пьяни. Но никто не попался по дороге и никто ничего не видел. С трудом они затолкали Кирю на заднее сиденье, и Димон сел рядом с ним, чтобы поддерживать тело во время дороги.
Они вывезли его в пригородный лес, в свете фар саперной лопаткой выкопали неглубокую яму, меняясь по очереди и отдыхая. Потом положили на дно тело Кирюхи, засыпали могилу, притоптав землю и положив сверху дерн. Постояли немного, склонив головы.
— Все там будем, — негромко сказал Тихий. — Таковы издержки профессии — неожиданная смерть и незаметные похороны.
Глава 10
— Это здесь! — сказал отцу Илья и нажал кнопку звонка.
Не отпускал её до тех пор, пока дверь с силой не распахнулась. На порог вылетел взъерошенный художник. Он был в своем любимом кожаном фартуке, перепачканном разноцветными красками и одетым на голый торс. Серега так взмок от напряженной работы, что, казалось, от него идет пар. В руке он сжимал несколько кистей, словно боялся их выпустить из пальцев.
— Здорово! — бодро сказал Илья и посмотрел на отца.
Терентич удивленно разглядывал живописца, приоткрыв рот, словно увидел живого Репина за работой.
— Здорово, — недовольно буркнул Серега и бросил хмурый взгляд на старика, совершенно им не заинтересовавшись. — Вечно ты, Илья, в самый ответственный момент!
Он повернулся к гостям голой спиной с болтающимися на поясе завязками от фартука и пошел в комнату. Илья отметил про себя, что ни отец, ни Серега не оценили друг друга по достоинству, и нерешительно поплелся за ним. Надежды на помещение тут папани падали с каждым шагом. Терентич с опаской оглядел прихожую, словно боялся, что на него сейчас опрокинется банка с краской, аккуратно прикрыл дверь и двинулся следом.
— Это мой отец, познакомься, — представил его Илья, догоняя художника, растаявшего в глубине коридора.
— Очень приятно, — со злостью проворчал по пути Серега, не оборачиваясь и не глядя на отца. У него сейчас совсем другой образ стоял перед глазами, он спешил запечатлеть его на полотне и в него никак не вписывалась небритая старческая физиономия.
Илья с отцом только дошли до комнаты, но так и замерли на пороге.
— Здравствуйте, — пробормотал отец, слегка опешив. Нет, явно, художники вызывали в нем душевный трепет. Как ушедшие передвижники, так и нынешние продвинутые. А тут ему ещё предстала такая картина.
На потертом диване возлежала боком, уперев локоть в подушку, тощая заспанная девица в неглиже. Правда, все её неглиже состояло из мятой простыни, которая слегка укрывала бедро, оставляя неприкрытым мохнатую ложбинку внизу плоского живота. Небольшие груди с огромными сосками свисали вниз, как два пустых мешочка. Девица даже не пыталась прикрыть наготу. Она шмыгнула носом и поправила свободной рукой нечесаные волосы.
Серега задумчиво уставился на свой мольберт, вспоминая, в каком именно месте он закончил писать портрет обнаженной. Илья отвел взгляд от девицы и посмотрел на полотно. Там в шикарном атласном интерьере возлежала пышная молодуха в позе Данаи и смотрела на зрителя наглым соблазняющим взглядом. Серега принялся тщательно вырисовывать густую тень под её мощной грудью. Поистине, его фантазия могла родить шедевр из ничего.
— Это мой отец, — внятно повторил Илья.
— Я уже слышал, — пробубнил художник, не отрываясь от груди. В моменты вдохновения его ничто не интересовало. И никто.
— Он поживет у тебя немного, хорошо? — осторожно спросил Илья.
— Пускай поживет, чего не пожить, — задумчиво пробормотал Серега, продолжая пребывать под влиянием обнаженного женского тела, но, наконец, догнал мысль и недоуменно посмотрел на друга. — То есть, как это поживет?
— Пару дней, — сказал Илья. — Потом к матери переедет.
— Да не перееду я к ней. — Отец не отрывал взгляда от девицы. — Лучше уж здесь…
— Я что-то не понял, — нахмурился Серега. — Ты вроде сказал, что это твой отец?
— Да, — кивнул Илья. — Мой отец.
— Так пускай он у тебя и живет!
Илья взял Серегу под локоть и отвел к окну. Художник нехотя оторвался от мольберта, стараясь не потерять из виду то место на полотне, где он поставил последнюю точку. Илья начал развивать только что пришедшую ему в голову мысль.
— Понимаешь, они с Мариной разошлись во взглядах на международную политику. Крепко поспорили из-за Клинтона. Что-то он последнее время ведет себя не так, как хотелось бы мировому сообществу.
— Я-то тут при чем? — не понял Серега. — Мне до этого Клинтона…
— Ну, не могут они ужиться вместе. Как посмотрят программу «Время», так сразу хватаются за посуду. Уже столько её перебили. Марина попросила меня спровадить отца куда-нибудь. А у тебя комната лишняя.
— Но у меня же не гостиница! — попробовал воспротивиться Серега.
— Он тебе готовить будет, — убедительно сказал Илья. — Знаешь, как он отлично готовит. Пальчики оближешь!
Серега тупо уставился в окно. Наверное, соображал, какую причину ему найти для отказа, чтобы она выглядела достоверно. Пока он раздумывал над этим, отец принялся развлекать девицу. Подойдя вплотную, он часто задышал, как юноша-девственник, и присел на краешек дивана.
— Позвольте представиться, — вежливо сказал он. — Николай Терентич. Старший капитан в отставке. А с кем имею честь?
— Матрена, — глубоко зевнув, лениво ответила девица.
Терентич расплылся в широкой улыбке, демонстрируя ей последние зубы, которые уже давно не знали зубной щетки.
— Знаете, Матренушка, а у меня свой дом в деревне. Да! Два сарая и баня на участке. Участок — пятнадцать соток, не считая земли под хозяйственными постройками. А хорошо, знаете ли, зимой баньку затопить…