Срубить дерево
Шрифт:
Как видно, она не была ни тем ни другим; верхушка дерева пустовала — нигде не было ее лица, подобного цветку, ее сотканной из листьев туники, ее тонких ног и рук цвета спелой пшеницы, ее золотых, как солнце волос. Он не мог сказать, что он почувствовал, не найдя ее, — облегчение или разочарование. Он боялся найти ее, — ведь, окажись она на вершине дерева, он не знал бы тогда, что делать. Но теперь он понял, что точно также боялся ее не найти.
— Что вы там делаете, мистер Стронг? Прощаетесь со своей дриадой?
Вздрогнув, он посмотрел вниз на площадь. Трио — Райт, Сухр и Блюскиз казались отсюда микроскопическими, едва различимыми точками.
— Осматриваю
— Рискнем, мистер Стронг. И еще я хочу, чтобы вы, пока позволит диаметр, разрезали верхнюю часть ствола на бревна длиной по пятьдесят футов каждое.
— Тогда готовьтесь, мистер Райт.
Ему показалось, что падая, вершина склонилась перед небом в прощальном поклоне. Птицы-хохотушки выпорхнули из листвы и алой искоркой мелькнули к горизонту. Вершина поплыла к земле точно зеленое облако, и летним ливнем зашумел рассекаемый листьями воздух.
Дерево затряслось, как плечи рыдающей женщины.
— Блестящая работа, мистер Стронг — услышал он немного погодя голос Райта. — По моему приблизительному подсчету, вы сможете теперь нарезать одиннадцать пятидесятифутовиков — больше не получится из-за возрастающего диаметра ствола. Потом вы должны будете отрезать два бревна по сто футов. Если вы сделаете это как следует, то они не доставят нам никаких хлопот. А потом вам останется только свалить оставшиеся двести футов основания, но так, чтобы его верхняя часть легла на одну из улиц деревни; когда вы спуститесь, мы обмозгуем, как это сделать получше. Таким образом, вам предстоит поработать резаком еще четырнадцать раз. Как, по-вашему, вы успеете кончить сегодня?
Стронг взглянул на часы.
— Сомневаюсь, мистер Райта.
— Если успеете — прекрасно. Если нет — в нашем распоряжении еще целый завтрашний день. Пожалуй, не стоит испытывать судьбу, мистер Стронг.
Первое пятидесятифутовое “бревно”, спикировав, ударилось о черную землю площади и, секунду вертикально постояв, завалилось набок. За ним последовало второе…
Потом третье, четвертое…
Ну не забавно ли, подумал Стронг, насколько физический труд ставит все на свои месте и излечивает рассудок. Сейчас ему трудно было поверить, что каких-нибудь полчаса назад он искал дриаду. Что не прошло и суток с того времени, когда он с ней разговаривал…
Пятое, шестое…
После седьмого работа пошла медленнее. Стронг приближался к отметке, сделанной им раньше на середине ствола, и диаметр его уже достиг почти тридцати футов. Ему теперь приходилось вбивать в ствол древоколья и протягивать через отверстия на их концах импровизированные спасательные пояса. Но зато благодаря замедлившемуся темпу работы Сухр и Блюскиз успевали теперь на транспортировщики. В начале они отставали, а сейчас начали его догонять. Как сообщил Райт, колонисты окончательно распростились с надеждой спасти древесину и складывали ее штабелями на открытой местности, подальше от лесопилки, чтобы потом сжечь все сразу.
После полудня поднялся ветер. Но сейчас он уже почти стих. Снова стало припекать солнце; еще сильнее “закровоточило” дерево. Стронг то и дело бросал взгляд на площадь. Залитая красным и местами начисто вытоптанная и вырванная с корнем трава придавала ей сходство со скотобойней; но он так изголодался по ощущению твердой земли под ногами, что даже окровавленная почва показалась ему вожделенной.
Стронг искоса поглядывал на солнце. Он пробыл на дереве почти три дня, и ему совсем не улыбалось провести еще одну ночь на его ветвях. Или, вернее, на их обрубках. Однако, разделавшись с последними пятидесятифутовиками, он вынужден был признать, что ему этого не миновать. Солнце уже почти скрылось за Великим Пшеничным Морем, и он знал, что ему вряд ли удастся до наступления темноты сбросить вниз хотя бы одно стофутовое бревно.
На обрубке, где он сейчас стоял, уместилось бы двадцать древопалаток. Райт перебросил через этот обрубок шнур (лифт был спущен еще днем, и трос лебедки смотан) и отправил наверх кое-какие припасы и ужин. Оказалось, что на ужин мэр снова послал специально для него приготовленное блюдо. Установив палатку, Стронг без особой охоты принялся за еду; от вчерашнего аппетита не осталось и следа.
Он был настолько измучен, что даже не умылся, хотя Райт прислал ему помимо еды воду и мыло, и, поужинав, растянулся на грубой коре и принялся наблюдать за серебристым восходом лун и робким пробуждением бледных звезд. На этот раз она приблизилась к нему на цыпочках и, сев рядом, устремила на него печальный взгляд своих голубых глаз. Его потрясла бледность ее лица, и он чуть не зарыдал, увидев, как впали ее щеки.
— Сегодня утром я искал тебя, — сказал он. — Но так и не нашел. Где ты скрываешься, когда исчезаешь?
— Нигде, — ответила она.
— Но должна же ты где-нибудь находиться.
— Ты ничего не понимаешь, — сказала она.
— Правда, — согласился он. — Пожалуй, я действительно не понимаю. Пожалуй, я не пойму никогда.
— Нет, ты поймешь, — сказала она. — Ты поймешь завтра.
— Завтра будет слишком поздно.
— Сегодня уже слишком поздно. Слишком поздно было вчера. Слишком поздно было уже до того, как ты поднялся на дерево.
— Скажи, — произнес он, — ты из тех, кто построил деревню?
— В некотором смысле, — ответила она.
— Сколько тебе лет?
— Не знаю.
— Ты помогала строить деревню?
— Я выстроила ее одна.
— А вот сейчас ты лжешь, — сказал он.
— Я никогда не лгу, — возразила она.
— Что произошло с коренными жителями этой планеты?
— Они возмужали. Утратили простоту. Стали цивилизованными. И принялись осмеивать обычаи своих предков, обвинив их в невежестве и суеверии, и создали новые обычаи. Они начали изготовлять предметы из железа и бронзы и меньше, чем за сто лет полностью нарушили экологический баланс, который не только поддерживал их существование, но и стимулировал его — в такой степени, что стимул этот был чуть ли не главной движущей силой их бытия. Поняв, что они наделали, они пришли в ужас; но было уже слишком поздно.