США: История страны

Макинерни Дэниел

Глава 9

Политика, промышленность, общество и реформыi, 1877–1917 годы

Крах реконструкции продемонстрировал пределы федеральной власти. Мы видели, что Конгресс – в его борьбе за право формировать повседневную реальность – не смог (да и не захотел) преодолеть совокупность неблагоприятных политических факторов. Следует признать, что в послевоенные десятилетия национальное правительство утратило ведущую роль в жизни государства. Теперь не в вашингтонских коридорах власти, а на дымящих фабриках промышленных гигантов, на переполненных улицах растущих мегаполисов, внутри разнообразных иммигрантских общин рождались новые тенденции, определяющие американскую действительность. Америка на переломе двух столетий (хоть и добившаяся политического объединения) отнюдь не являлась «продвинутой» в политическом смысле страной. Политика отошла на второй план, уступив место экономическим и социальным изменениям, которые и определяли развитие Соединенных Штатов.

Партийный баланс

Как

ни странно, но одной из причин, снизивших влияние политических факторов на американскую жизнь, стал такой фактор, как стабильность традиционной двухпартийной системы. Республиканцы и демократы настолько хорошо уравновешивали друг друга, что сводили на нет всю политическую активность. Трудно ожидать каких-то эффективных изменений в столь уравновешенном мире.

С одной стороны, могло показаться, что перевес в этой борьбе двух партий явно на стороне республиканцев. Действительно, в 1877–1917 годах они контролировали и исполнительную власть в лице президента, и сенат. За прошедшие четыре десятилетия республиканцы лишь дважды уступили президентский пост демократам – когда на выборах победили Гровер Кливленд и Вудро Вильсон. Но, с другой стороны, «первенство» республиканцев носило весьма спорный характер. Начать с того, что их победы на президентских выборах очень редко становились безусловными триумфами. Лишь четырежды за все это время республиканские кандидаты сумели набрать большинство народных голосов. На всех остальных выборах им приходилось довольствоваться званием так называемого «президента меньшинства», то есть того, кто набрал меньше половины народных голосов. Зафиксировано два случая, когда кандидаты, получившие большинство народных голосов, тем не менее проигрывали президентскую гонку (речь идет о небезызвестном сговоре 1876 года и о выборах 1888 года, на результат которых повлияли некоторые сложности в коллегии выборщиков).

Причем «президентство меньшинства» было не единственной бедой указанного периода. Характерной особенностью являлось также и то, что президенты, как правило, не задерживались на два срока. Исключение составляли уже упомянутый Кливленд, Уильям Мак-Кинли и Вильсон. Да и то вряд ли эти исключения можно считать полноценными. Кливленд действительно становился президентом США дважды, но не подряд, а с интервалом в четыре года. МакКинли был убит на девятом месяце своего второго срока; а Вильсон на протяжении последних лет второго срока был поглощен борьбой с последствиями приключившегося с ним удара. Таким образом, приходится констатировать: в ту эпоху американские президенты слишком мало пребывали у власти, чтобы оставить значительный след в истории.

Опять же грустно признавать, но мало кто из тогдашних президентов мог похвастать подлинной харизмой, преданностью делу и умением сплотить вокруг себя людей. Где уж таким людям коренным образом изменить жизнь огромного государства? Наиболее яркими в этом отношении личностями были Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон, зато остальные их коллеги будто поставили своей целью ничем не выделяться на фоне прочих политиков. Большинство из них не блистали честолюбием и вполне принимали такое положение вещей, когда Конгресс диктует политический курс страны, а функции сената и партийного аппарата ограничены лишь политическим влиянием. В подобной ситуации президенту полагалось быть приятным и сговорчивым человеком, который большей частью держится в тени. И уж во всяком случае не рассматривает свое президентство как основание для политического лидерства.

Большую часть времени – а именно 80 % всего указанного срока (1877–1917 гг.) – республиканцы сохраняли безусловное влияние в сенате. Зато власть в палате представителей постоянно менялась: 11 раз она переходила к демократам и 9 – к республиканцам. В общей сложности почти двадцать лет сохранялась такая ситуация, когда одна партия (чаще республиканская) контролировала и сенат, и палату представителей, и президентский пост. В остальное время конкурирующие партии делили между собой эти три цитадели Капитолийского холма. Если же принять во внимание тот факт, что на практике влияние республиканцев на президента и Конгресс было весьма ограниченным, то получается, что обе партии завершили сорокалетнее состязание примерно с ничейным исходом. В условиях подобного политического равновесия трудно ожидать от правящей партии (любой из них) каких-либо решительных действий – ведь любые, самые амбициозные планы почти наверняка будут загублены благодаря проискам мощной оппозиции.

Правительственные ограничения

Обе политические партии и не претендовали на какие-то грандиозные свершения общегосударственного масштаба. На переломе двух столетий в политике господствовали джефферсоновские принципы. В духе этой традиции партийные лидеры вкупе с широкой общественностью старательно следили, чтобы федеральное правительство не превышало оговоренных полномочий: не пыталось манипулировать рыночными отношениями или – упаси Боже! – ограничивать местное самоуправление штатов. События гражданской войны наглядно продемонстрировали опасность, которую таит в себе слишком сильная централизованная власть. И до сих пор многие были убеждены, что попытки федерального правительства вмешиваться в государственную экономику приведут страну к неминуемому краху. Рецепт от всех социальных бед американцы видели в соблюдении гармонии интересов. Как провозгласил президент Гровер Кливленд в 1893

году, «пора уже отринуть прежние каноны покровительственного попечения со стороны правительства и усвоить новый стереотип отношений: это народ должен радостно и преданно оказывать поддержку правительству, а отнюдь не наоборот». Обе партии, занятые сколачиванием коалиций, проводили закрытые совещания по непонятным вопросам. Их лидеры гораздо больше интересовались вербовкой избирателей, чем соблюдением каких-либо принципов. Вместо того чтобы наводить строгую партийную дисциплину, они предпочитали потворствовать своим сторонникам с целью сохранения региональных политических альянсов.

И стоит ли удивляться пассивности федерального правительства, если большинство политиков стояли на минималистских, местнических позициях невмешательства, да вдобавок «совместное правление» республиканцев и демократов вносило неразбериху и снимало ответственность с каждой из партий. Как известно, у семи нянек дитя без глазу, особенно если няньки нерадивые. Удивительно другое: в подобных условиях народ сохранял высокую политическую активность, особенно в период выборов. В конце XIX века 75 % всех американских избирателей считали своим долгом участвовать в выборах президента. Отчасти это объяснялось реальной важностью каждого голоса: в большинстве случаев президентские выборы характеризовались исключительной плотностью результатов – случалось так, что победителя от проигравшего отделяло менее полумиллиона голосов. Другая причина заключалась в том, какобставлялись каждые выборы: по сути, это был настоящий спектакль – с пышными парадами, громогласными лозунгами и дешевым пивом. Кроме того, партии очень грамотно формулировали предвыборные программы в расчете на определенные этнические, религиозные и региональные слои населения. В те времена поддержка партии была далеко не формальным делом, поскольку напрямую затрагивала групповые интересы избирателей. Как правило, евангелические протестанты Севера и Среднего Запада связывали свои надежды с партией республиканцев и ее пропагандой высокоморального образа жизни. В то же время католические иммигранты северо-востока и белые южане поддерживали демократов с их призывами к свободе.

Ограничения деятельности правительства

Федеральные чиновники на словах ратовали за ограничение правительственных полномочий, но на деле пытались решать целый ряд проблем. Правда, их деятельность редко приносила ощутимые плоды.

Все разговоры о пассивности центрального правительства никак не вязались с его беспрецедентным ростом на рубеже двух столетий. В 1880–1910 годах федеральные расходы выросли более чем в два раза, а количество правительственных чиновников в 1871–1901 годах увеличилось в четыре раза. С учетом рассуждений об оправданной пассивности федеральных властей остается только гадать, куда пошли означенные средства и чем занимались все эти люди. Отчасти рост правительства можно объяснить необходимостью обслуживать большое число штатов соответственно с ростом населением. Министерство почт, равно как и министерства внутренних дел и сельского хозяйства стремительно расширялись. К тому же федеральное правительство развернуло широкую программу социального обеспечения, которая, в частности, включала в себя назначение ежегодных пенсий ветеранам Союза. К началу XX столетия эта программа поглощала треть федерального бюджета.

Именно возникновением новых правительственных служб в сочетании с расширением старых и объясняется тот бум, который возник на рынке федеральной занятости (и который до поры до времени мало беспокоил политиков). Представители выигравшей партии охотно раздавали правительственные посты своим сторонникам – невзирая на их политический опыт и профессиональные качества. Те же платили своим партийным покровителям политической лояльностью и щедрыми отчислениями от зарплаты. С ростом федерального аппарата количество должностей увеличивалось, соответственно, росла и «система добычи». Со временем распределение выгодных постов (к каковым относилась едва ли не половина всех федеральных должностей) стало основным занятием политических лидеров. Все призывы изменить сложившуюся систему платных синекур ни к чему не приводили – до тех пор, пока в 1881 году не грянул гром: один из обиженных соискателей застрелил президента Джеймса Э. Гарфилда. Двумя годами позже Конгресс провел закон Пендлтона («Закон о гражданской службе»), согласно которому кандидаты на правительственные должности утверждались лишь после профессионального тестирования. Тот же самый закон запрещал «воздаяния» со стороны новоявленных чиновников. И хотя принятый закон охватывал лишь 10 % правительственных должностей, едва поток «воздаяний» иссяк, корпоративную поддержку политических партий пришлось увеличить.

В зону особого внимания политических лидеров входили также торговля с иностранными партнерами, финансы и крупный бизнес. Республиканцы делали ставку на высокие протекционистские тарифы, призванные повысить цены на импорт и расположить покупателя к американским товарам. Это, по мнению республиканских лидеров, должно было поддержать отечественную промышленность и обеспечить стабильную занятость рабочих. Демократы возражали, доказывая, что повышение тарифов ведет к росту цен, но никак не зарплат. Таким образом, налог ложится тяжким бременем на плечи многих во имя блага одной категории населения. Следует отметить, что, когда дело доходило до голосования, члены обеих партий легко жертвовали принципами (и партийной линией) ради интересов своих избирателей.