СССР-2061. Том 9
Шрифт:
— Ты собираешься три недели копаться в грунте?! Ты с ума сошел? — Ка схватил друга за рукав и развернул в свою сторону.
— Извините, — лениво сказал всем Антарес.
— Сегодня же пришлю. Надеюсь, этот человек Возрождения не повлияет на нашу договоренность.
— Ты что, не видишь? Это продолжение одной линии. Это они цеплялись за социально-политическую дискриминацию. Это они хотели, чтобы по Марсу слонялись одиночки, а остальные ждали их открытий. И сейчас он хочет, чтобы ты, забив на учебу, рыл песок. Антарес молчал и улыбался.
— Ты представляешь, во что ты превратишься
— Наблюдаю, как должны быть устроены мозги, чтобы иметь специальную оценку по безопасности.
— Наблюдай. Это враг.
— Во-первых, он остроумный, — меланхолично возразил Антарес. — Во-вторых, в отличие от всех остальных, враги мне ничего плохого не сделали. Мы уже добились, чего хотели, почему бы теперь не сделать то, что хочет он? Ка покачал головой.
— Этот принцип будет воспроизводиться постоянно. Любая проблема будет иметь два решения: одно, которое предполагает равенство и массовость, и другое, которое делит на вожаков и стадо. Раньше ты же сам… Ладно. Тысячи людей, владеющих технологиями, справятся с этим поиском лучше, несмотря ни на какие последствия террификации. Есть компьютерное моделирование и куча планет, до которых человечество доберется раньше, чем ты что-нибудь нароешь своей лопатой. Ты не сможешь учиться. Пять часов работа, потом изучение проектов. У тебя не останется времени.
— Да, это фигово, но Сокольцев точно в таком же положении. Ты что-то хотел сказать.
— Я уже сказал.
— Нет, до этого.
— Забей. Я хотел сказать: Смотритель Маяка переваливает на меня управление зеркалами, ему этим заниматься некогда.
— О, клево, — улыбнулся Антарес. Не удержался и добавил: – Смотри, не превратись в демиурга.
Антарес думал, что они надолго застрянут на станции, но очередь спускаться на планету подошла уже на следующий день. Челноки – бочкообразные снаряды с тоненькими треугольными крыльями под днищем – швартовались к станции чуть ли не каждые полчаса. Основной их задачей была заброска топлива на Медузу, вниз они шли пустыми, и их человековместимость ограничивалась только физическим объемом кабины.
Кресло в обитаемом отсеке было только одно – пилотское. Пассажирам было предложено размещаться прямо на приклеенной к полу пенке, впрочем достаточно мягкой. «Устраивайтесь понадежнее, — предупредил пилот, — лучше всего лежа, возможны толчки и перегрузки».
Толчки и перегрузки были весьма умеренные. Уже через полчаса челнок затрясся на камнях взлетно-посадочной полосы. После остановки пилот раздал всем дыхательные аппараты, представляющие собой симпатичные противогазы с моторчиком – для ускоренной прокачки воздуха. «Все надели? Проверьте еще раз. Точно все? Ну тогда открываю! Шлюза у нас тут нет, звиняйте, и до купола еще с полкилометра пешком топать». После недели на Медузе с ее мизерной гравитацией в 1/10g и двух суток в невесомости люди двигались неуклюже.
Земля, на которую они ступили, была зеленой от растений, с красными пятнами гор и нереальным, наркотическим небом. Чуть выше орбит Фобоса и Деймоса, двигался сверкающий меридиан общей площадью с 2 земных солнца. Это были зеркала. Несколько непрерывных цепочек канатов, идущих на орбите поперек плоскости вращения Марса, с полотнищами, растянутыми за счет центробежной силы, отсюда выглядели, как серебряный росчерк или как шутка бога. Они были управляемыми за счет прилепленных там и сям маленьких электрореактивных двигателей с очень экономичным использованием активного вещества – граммы в год. За счет них под куполом почти не было ночи – ни холода, ни перепада температур.
Пять корпусов, соединенных переходами – форпост будущего города – были закомуфлированы в цвета пейзажа. Когда Антарес скинул сумку в выбранной комнате жилого блока, радости на его лице не наблюдалось. Тут было вполне мило – компьютерный терминал с экраном во всю стену, вторая представляла собой огромное окно, за которым чья-та сентиментальная натура уже успела вырастить акации и еще какую-то дрянь, имеющую нелабораторное, сугубо мещанское происхождение. Из крана здесь текла толстая и упругая струя воды, во дворе имелись бассейн и тренажерка. Это был конечный пункт назначения. Путешествие кончилось. Время полетело, как чужое.
Первые четыре дня Антарес провел, осматривая безымянную гору возле сталелитейной фабрики – самое молодое геологическое образование в окрестностях. Он летал туда вместе с группой трудившихся на фабрике товарищей и, вернувшись домой, валился с ног. Несмотря на слабую гравитацию, необходимость таскать на себе без передышки противогаз, защитный костюм и кучу других полезных прибамбасов, выматывала. Теперь с Ка они виделись только по вечерам, обычно он просто сидел где-то поблизости, уткнувшись в комп. Поэтому идея осмотреть ту часть предгорий, которые находились под куполом, пошла на ура. На фоне поисков снаружи не работа, а пикник.
Насчет лопаты Ка погорячился. На базе безопасников нашлись небольшой бур и компактный экскаватор, Молотофф при помощи Джанеллы покидал их в багажник махомобиля. Они пристегнулись, и пегая от неродного лака машина резво запрыгала по бездорожью в сторону экватора. Подкинув их до подножья гор Ливия, Молотофф рванул в обратную сторону, к шлюзу. Ему надо было на химзавод, находившийся за пределами купола.
Назад они планировали возвращаться пешком, оставив оборудование. Возни тут было в любом случае не на один раз.
Восточнее места высадки был водный канал, и они неспешно двинулись на запад, неся рюкзаки. Антарес шел вдоль скальника и искал следы на камнях, то подкапывая слежавшийся песок у подножья, то забираясь наверх. Джанелла, опираясь на монопод, норовил взойти на каждую доступную возвышенность, оттуда он озирал окрестности с видом как минимум концессионера этих мест. Ка чувствовал себя полным идиотом и разрывался между потребностью читать тексты по археологии и тексты по небесной механике. Вместо этого приходилось пригонять экскаватор и копать, пока Антарес медитировал на камни.
— Почему нельзя написать программу?
— Мы не знаем, что ищем. — Антарес задумчиво вертел в руках «образцы».
— Если это можно объяснить человеку, то можно и роботу.
— Что-то сложное, неестественное. Мне волей-неволей представляются диски, вендобионты, но мы ищем некие аналоги. Меня не затруднит объяснить это Джанелле, но я понятия не имею, как объяснить это роботу… Куда он, кстати, делся? Пейзаж был вызывающе безлюден.
— Только что тут был. — Ка подорвался в ту сторону, где в последний раз видел Джанеллу. За осыпью оказалась расщелина. — Я знаю, куда! Тут трещина, глубокая!