Ссылка на Деда Мороза
Шрифт:
На этом приватно-деловой разговор наконец-то закончился. Игорь Кириллович вздохнул с облегчением. Он уже собрался двинуться на выход и надел свою цигейковую шапку, как вдруг подумал: «А что, если мне тоже заказать?»
Это был бесенок изобретательности, который временами подначивал его на всякие штуковины. Через пару секунд ангел сомнения уже гнал его прочь: «Да ерунда это все! Не будет она никакую ссылку кликать!».
Эти двое – ангел и бес – были его верными спутниками, а может, и двумя сторонами его непростой личности. Их перепалка окончилась тем, что Игорь Кириллович поправил свою представительную
– Извините, – произнес своим бархатным баритоном как можно любезнее. – Я случайно услышал ваш разговор.
Женщина презрительно шевельнула подведенными бровями:
– Ну и чё?
– Ну, в смысле, – замямлил Шабашников. – Меня заинтересовала эта услуга – ссылка на Деда Мороза.
Бизнес-леди взмахнула ресницами и поглядела на него, как коза на новые ворота. Пауза явно затягивалась, и ангел сомнения уже подталкивал Игоря Кирилловича прочь из вагона: «На чужой корпоратив со своим заказом не ходят. Не позорься и вали отсюда.» Черт помалкивал, и Шабашникову пришлось отказаться от своей затеи.
– Извините, – снова сухо произнес он и двинулся на выход.
– Ну ваще, – донеслось до него со спины. – Охренели уже.
В тамбуре он вздрогнул, как песик, которого кинули в холодную воду, еще раз болезненно сглотнул и стал терпеливо ждать своей станции.
Уже подходя к вестибюлю метро, Шабашников еще раз вспомнил о странной услуге, которую навязывала по телефону бестактная бабенка, но теперь и бесенок, и ангел были заодно:
– А ведь недурна идейка!
– Отличная! В тренде!
«Но почему, собственно, я должен кому-то платить за ссылку на Деда Мороза?» – резонно подумал он сам, и натянув на усы заношенную маску, приложил карточку к желтому кругляшку на турникете.
2
По образованию Игорь Кириллович Шабашников был режиссером-документалистом. Снимая свою первую короткометражку о комсомольцах-строителях, он и представить не мог, как разрастется его родной город. С каждым годом стройкомплекс вгрызался в него с удвоенным аппетитом, перемалывая жилые, но неперспективные кварталы в нагромождение стеклянно-бетонных ульев. Места, где раньше люди собирались, чтобы попеть песни, почитать стихи и посмотреть новые фильмы, закрывались одно за другим.
Новые электробусы цвета индиго поражали современным дизайном, но самым распространенным видом транспорта с некоторых пор стал подержанный велосипед – эта рабочая лошадка армии курьеров. Безмолвные работники эпохи коммуникаций доставляли обитателям домов и человейников все необходимое для дальнейшего существования. Доставщики были сдержанно улыбчивы, как инопланетяне, осваивающие незнакомую цивилизацию мирным путем. Правда, их гортанная речь слышалась уже на каждом шагу, а по телевизору все чаще сообщали об их жестоких разборках. Желтизна и зелень их униформы разбавляли серость городского пространства не хуже синевы автобусов и электробусов.
Приезжая к матери из своего пятиэтажного захолустья, Шабашников каждый раз удивлялся расчеловечиванию этого мегаполиса, устремленного в будущее. О просторном и светлом городе его детства ему теперь напоминали лишь те немногие дома, в которых доживали свой век его ровесники. Впрочем, многие его однокашники уже давно перебрались из родительских квартир: кто поудачливее – в новые ЖК с панорамными окнами, кто похозяйственнее – в собственные коттеджи, ну а те, кто погнались за мечтой – в дальние страны.
Бывшая жена Игоря Кирилловича тоже уехала в Эстляндию. Жила она там в коттедже или в небоскребе – этого Шабашников не знал. Он вообще ничего не знал ни о ней, ни о дочери. Он даже не понял сначала, что она сбежала от него в порыве эмоций. Это было почти тридцать лет тому назад, когда автобусы были желтыми, по проспекту ходили троллейбусы, а армия курьеров была совсем немногочисленной и состояла из местных.
Он хорошо помнил, как провожал своего Светика на Эстляндский вокзал. Этот помпезное здание, похожее на сливочный торт, вскоре после их отъезда закрыли на ремонт – очевидно, для того, чтобы он не приходил туда больше, чтобы по минутам вспоминать тот дождливый день и травить себе душу.
Дул порывистый ветер, и жена все беспокоилась, что дочка замерзнет. Там, где им предстояло провести отпуск, холодный морской ветер дул постоянно, но это ее совершенно не беспокоило. Они зашли в зал ожидания и, ничего не говоря друг другу, сели на деревянные кресла.
– Ты знаешь, какой фильм тут снимали? – наконец спросил он.
– Нет, – ответила она.
– «Вокзал для двоих». Мы тогда еще в школе учились. Я на премьеру с родителями в «Россию» ходил.
– Ты всегда будешь ходить с родителями, – ответила она как-то особенно обидно. – Сначала с родителями, а потом за родителями. Ты, Шабашников, никогда не повзрослеешь, а сразу состаришься.
Как главный герой мелодрамы, Игорь понимал, что он виноват, и поэтому расставание неизбежно. Но в отличие от персонажа Басилашвили, был уверен, что его любимая женщина сама вернется к нему. Она сказала, что пробудет у родителей не больше трех недель.
Чтобы не продолжать неприятный разговор, он встал и пошел в буфет купить им чего-нибудь в дорогу. Кроме жвачек и чипсов из съестного там были только тульские пряники, которые стоили, как национальные сувениры.
Светка, у которой были такие же аккуратные кудряшки, как у симпатичной буфетчицы из кино, поджимала подкрашенные губки. По большому счету, виноватой должна была чувствовать себя именно она, но он, естественно, не стал ей об этом говорить. Объявили посадку на их поезд, и он закинул на плечо две ее сумки. Супруга шла за ним и катила коляску с задремавшей Крисей.
Они завезли коляску в купейный вагон, и он поцеловал сначала жену, потом проснувшуюся дочку. «Приезжайте поскорее!», – крикнул он уже на перроне и замахал руками, но ему никто не ответил. Он тогда не испытывал особенной грусти. Наоборот, ему даже нравилось, что его любовь такая самостоятельная и путешествует с ребенком без него.
По какой-то причине любовь передумала возвращаться и сдала обратные билеты. А может, она даже и брать их не стала. Этих подробностей Шабашников, естественно, не знал. Она просто не приехала через три недели.