Сталь с голубым узором

Найтов Комбат

Городок в степи был разделен шоссе и рекой на три неравные части: «белый» и «черный» городки и «полк». Межой служил мост через ручей, под которым жило большое количество змей. Перед ним стоял КПП, который по идее не должен был пропускать посторонних людей в расположение. В трехстах метрах от него в сторону железнодорожной станции Луговая стоял клуб полка, за ним три магазинчика Военторга. Сразу за магазинами была сделана спортплощадка с футбольным и волейбольным полями. За дорогой начинались длинные бараки «черного» городка. Там в основном жил технический состав и военнослужащие БАО. Слева от основной дороги стояли двухквартирные коттеджи летного состава. Обозначение городков было связано с цветом формы людей, спешащих утром на аэродром: слева из «черного» городка выходили люди в замасленных черных спецовках, а справа к КПП по дороге и напрямую через степь шли фигуры в бежевых комбинезонах, которые еще и выгорали на солнце полностью до белого цвета. Но в городке жили только русские! Курсанты располагались за КПП на территории полка. Их казармы были слева от дороги, недалеко от небольшого пруда. Чуть глубже находился штаб полка, справа от него – штабы эскадрилий, затем две большие столовые – летного и технического состава. Слева от них – казармы рядового

состава полка, батальона аэродромного обслуживания и роты охраны. Справа от дороги располагались учебные здания и начинался технический городок – склады, автостоянки. Все вокруг было густо усажено ивами и карагачами, тополи были не в чести, так как много пуха давали, а это вредно действует на фильтры самолетов. Чуть правее КПП, если смотреть из городка, начиналось большое, сильно заросшее камышом болото, точнее, заболоченный пруд, целый каскад которых уходил в сторону большого озера Лугового. Сама станица Луговая вообще-то находилась ранее там, теперь она носила имя «колхоз Ленина». Чуть севернее плодородная степь заканчивалась, и начинались пески пустыни Муюнкум, разрезанные рекой Чу, которая теряется в них у Тайконура. А на северо-востоке с высоты видно озеро Балхаш. Села и поселки вокруг до самого Фрунзе были русскими. Они пришли сюда в конце девятнадцатого века и образовали здесь военный округ Семиреченского казачьего войска. Столицей у них был город Перовск, названный по имени генерала Перовского, отца народоволки Софьи Перовской. Сейчас он носит название Кызылорда. Почему – не знает никто. Впрочем, история этого края столько раз переписывалась… Оказывается, эти земли были населены и процветали до прихода туда русских, а их опять оккупировали. Жили там сплошные богатуры, акыны и баи, все цвело и пахло, но пришли казаки, и все пошло прахом! Понаехали и понастроили. Дороги, понимаешь, провели, каналы, университеты понастроили. Делать им было нечего! Аэродромы построили. Нет на современной карте Казахстана этого городка. Руины. Все, что было до речки – разрушено. В шестидесятые вокруг городка возвели стену из аэродромных плит, чтобы сократить очереди в магазинах, даже ее современные бабаи растащили. Из космоса видны остовы домов, где прошло мое детство.

Родом я из этого полка. И города Кулан никогда не существовало, этот «город» возник в предгорьях Алатау потому, что подземные воды не давали возможности сделать нормальное водо- и теплоснабжение в Луговой-1, да и в семидесятые девчонки из городка повадились выходить замуж за курсантов и уезжать с ними в Африку и другие страны. Вот и возник проект построить Луговую-2, чтобы отделить еще больше курсантов Пятых центральных курсов по подготовке и усовершенствованию авиационных кадров от летного состава и их семей. Начинал строить этот город БАО из Луговой. Потом строители из округа подтянулись. А теперь их ишаками назвали. Кулан – это дикий ишак, который в тех местах никогда не водился.

Станция Луговая тоже состояла из двух частей, разделенных дорогой. Одна часть носила название «депо», вторая – «станция». Депо считалось выселками. Там и правда существовало два поселка поселенцев – немецкий и чеченский. Они между собой враждовали. Причем серьезно. Немцев сюда выселили еще в сорок первом из Поволжья, и их здесь восприняли нормально. А чеченцы приехали в сорок четвертом. К ним отношение было очень настороженное, ну, а пацаны – дрались. Стенка на стенку, чечены частенько ножи в карманах таскали. Но как таковой анклав они создать не сумели, их поселили вместе с ингушами, и главные стычки происходили именно внутри выселков. Ну, и было еще деление – на «станционных» и «городских». Городские – это те, кто жил в военном городке, находившемся за станционным кладбищем. Всех объединяла школа, она была одна, и больница, которая стояла неподалеку от школы. А вокруг на многие километры тянулась сплошная степь. Казахи здесь жили в одном месте – на скотном дворе западнее аэродрома жила одна казахская семья. Скотный двор был построен во время войны для сбора скота для отправки его на бойни. Каждую осень со стойбищ в горах сюда перегоняли скот, который грузили в зеленые вагоны и увозили в сторону Алма-Аты или Чимкента. Еще неподалеку от городка был склад свеклы Меркенского сахарного завода. Там она гнила до самой весны. Потом ее вывозили на свалку в карьере между Луговой и Мерке. Часть, конечно, попадала и на переработку, но большая часть, по моим впечатлениям, сгнивала, судя по запаху. Мимо склада никто никогда не ходил: и грязно, автомашины постоянно разбивали дорогу, и запах. Поэтому на станцию ходили через кладбище. Так и короче, и чище. Если не считать пыли, но она в этих местах была везде.

Здесь лейтенанту Хафезу повезло: в ресторане на станции он познакомился с девушкой, которая знала немецкий и французский. Она была немкой и стремилась любыми путями выехать из этого богом забытого места. Тем более что политотдел курсов положительно рассматривал дела о беременностях: «женись, подлец, или отчислим». Но отношения с Хильдой остались просто эпизодом, если не считать того, что один раз пришлось применять оружие, а потом доказывать в комендатуре, что применение было правомерным. Места для свиданий нормального не было, встречались на квартире подружки, и только в том случае, если она и ее родственники все были на работе, что происходило достаточно редко. Да и высокая нагрузка на заключительном этапе переобучения не позволяла иметь много свободного времени, так что из СССР Хафез уехал холостым, хотя Хильда ему довольно сильно нравилась. Однако отец запретил этот брак, а ослушаться его лейтенант не решился. В Дамаске его ждала невеста, которую выбрали его родители. Она, правда, и не догадывалась о том, что ждет его.

Последние несколько месяцев его готовили как командира эскадрильи, поэтому приходилось готовить вылеты и учебную работу так, как будто он уже исполнял обязанности командира.

Здесь, на городском пляже на берегу главного пруда у КПП, в один из выходных дней он увидел сына командира эскадрильи, который еще только учился ходить и плавать. Провез его на плечах в сторону ДКС-3, сопровождая семейство командира, и спросил у мальца:

– Кем станешь, когда вырастешь?

– Летчиком! – гордо ответил малыш. Все вокруг рассмеялись. Никто не сомневался, что последует именно такой ответ.

Заканчивался второй год обучения, все чаще вспоминался дом и горячий воздух Сирии. Год назад перестало существовать государство Сирия. Всех переодели в новую форму с орлом на кокарде, у которого на груди красовался щит с государственным флагом Сирии. Теперь, вместо серого, цвет формы стал темно-зеленым. Новое государство называлось Объединенной Арабской Республикой.

Толстенькие, с оттянутыми назад крыльями, МиГи плотной группой вышли на перехват группы бомбардировщиков из Токмака, которые летели бомбить цели на полигоне в Луговой. Задача: не допустить бомбежки колонны войск в степи. Петра в строю не было, группу вел, уже капитан, Асад. Внизу на полигоне слушал радиопереговоры президент и Верховный Главнокомандующий армией ОАР Гамаль Абдель Насер. Группу бомбардировщиков вел майор Хосни Мубарак. Именно его самолет был атакован «мигариком» Асада. Учебное задание выполнено. Президент, вернувшийся на вертолете с полигона, пожал всем летчикам, окончившим курсы, руки, заговорил о начавшемся возрождении арабской нации, о роли партии БААС, захватившей власть в трех крупнейших арабских государствах. Поинтересовался, кто из летчиков вступил в эту партию. Дисциплинированные офицеры все как один заявили, что уже давно являются членами этой партии. Других сюда просто не направляли. Насер закатил шикарный ужин во Фрунзе для всех, сняв целый павильон на ВДНХ. Целая отара барашков ушла на плов и шашлык для всех курсов. Опять длинные речи, аплодисменты, раздача чеков с большим количеством нулей в египетских фунтах. Это был первый выпуск офицеров для ВВС ОАР. Для них уже поставили из СССР новенькие МиГ-17 Бис. Никита Сергеевич даже денег за это не взял. Из СССР направлены строители, которые срочно возводили в пустыне новые поселки и аэродромы. Через черноморские проливы потянулись караваны кораблей с техникой для «возрождающегося Востока». Выехали специалисты для подготовки величайшего проекта строительства Асуанской ГЭС.

Поссорившийся с Мао, разоблачитель Сталина срочно искал поддержки в других странах. В дело шли любые партии, которые хоть раз написали слово «социализм» в своих уставах. БААС была полувоенной полуфашистской партией арабского возрождения. Просто некоторые арабы вспомнили, что с них началась цивилизация на Земле. И решили возродить великий дух цивилизации, некогда простиравшейся от Китая до Мадрида. Или вы считаете, что крестовые походы были за телом Христа? Кому оно нужно! Нет, таким образом пытались остановить арабскую экспансию в Европу. К тому времени арабы почти полностью поработили Испанию и подбирались к Франции. Крестоносцы ударили в спину этим армиям, доказав арабам, что дикая варварская Европа способна объединиться и защитить саму себя.

Тепло попрощавшись с Петром, которого тоже позвали на праздник, и пригласив его приехать в ОАР, Хафез с некоторым удивлением услышал от него, что скорее всего не получится, так как его переводят в другой полк, с повышением, и теперь Петр будет заниматься совсем другими делами.

– Это куда еще?

– «Бип-бип-бип» слышал?

– Конечно! Туда?

– Туда.

Они не совсем поняли друг друга, Хафез думал, что Петра переводят в отряд космонавтов, ведь все знали в полку, что комиссию он уже проходил и был признан годным для полетов в космос, но вместо отряда космонавтов Петра направили в вертолетный полк АСС, начальником поисково-спасательной службы космодрома Байконур. Семье опять предстоял переезд, теперь в город Ленинск, которого нет ни на одной карте мира. Тем не менее, приглашение посетить Египет спустя некоторое время реализовалось, хотя ему предшествовали очень многие события. С огромным трудом избежав сокращения в 1961 году, когда знатный кукурузовод уволил из армии ее цвет – офицеров ВВС и ВМФ, полк, которым он командовал, спрятали, переведя его из ВВС в ракетные войска стратегического назначения, а после отставки Хрущева вернули в ВВС. Затем переучивание в Ханкале на Вторых курсах повышения на две новые машины: Су-7б и МиГ-21. Сразу после них – неожиданная и срочная командировка в Ханой, для «организации переучивания личного состава ВВС НОАВ» – тем, вместо МиГ-17, начали поставлять «двадцать первые», и требовалось защитить столицу от налетов на период переучивания. Семья, уже состоявшая из четырех человек, с двухгодовалым младшим сыном самостоятельно перебралась из Грозного во Фрунзе к бабушке, которая продолжала преподавать на Пятых курсах и у которой был дом на самой окраине возле Аламединки. Жена устроилась директором сорок седьмой школы возле аэропорта. Бабушка пробила у начальника училища им двухкомнатную квартиру в новом доме на улице Шота Руставели, в квартале, где находилась школа. Старшие дети пошли в нее, а младший – в ясли через дорогу. Отец был в «командировке», и вечерами новенький «Рекорд» показывал ужасы американских бомбардировок Вьетнама, что вынуждало мать выключать телевизор и тихонько плакать на кухне в окружении ничего не понимающих детей. Им не сказали, куда командировали папу. Через некоторое время оттуда вернулся заболевший майор Григорьев, после этого и стало известно, где «работает» отец. Григорьев вернулся с орденом Красного Знамени за сбитый В-52. Ленка Григорьева сидела на одной парте с сыном Петра и все рассказала, что слышала дома. Для десятилетнего ребенка стали еще более непонятны слезы матери, ведь отец делает правое дело, и народ Вьетнама победит. А тут женские слезы. Он тогда не слишком задумывался о том, что отец воюет с тридцать девятого и это у отца уже пятая война. Впрочем, из телевизора неслись победные марши и реляции, Вьетнам одерживал одну за другой победы, худенькие и малорослые вьетнамки конвоировали очередного Маккейна, сбитого над Хайфоном и Ханоем, каждый день увеличивался счет потерь у американцев. Наши потерь, само собой, не несли. Все хорошо, прекрасная маркиза. Вот только соседка из второго подъезда вместе с детьми куда-то уехала в один день. Но к таким событиям здесь относились как к обычному явлению. Потери среди летчиков и в мирное время были совсем не маленькими.

Отец вернулся летом шестьдесят шестого, и вся семья выехала в Крым в санаторий ВВС. Младший сын жил с родителями в санатории, а старшим сняли квартиру с видом на море. Мама прекратила реветь ночами и, судя по всему, была счастлива. Полтора месяца на галечном пляже санатория, обалденный загар, новенькая «Волга», полковничьи погоны на плечах у отца. Мир прекрасен, а папа – лучший в мире! К тому же он обещал, что в этом году обязательно научит старшего летать, и даже дал ему книжки по «Ан-14» и «Ан-2». Сынишка впитывал сухие строчки техописания как поэму.

Отец не обманул, и по возвращении во Фрунзе, его опять перевели в ПУАК, в первом полку состоялся первый в жизни полет в кабине настоящего самолета, пусть и связного. Запах авиационного лака уже проник в мозг ребенка. Давно! Впервые он сел в кабину МиГ-15 в возрасте пяти лет. А в одиннадцать ему доверили в течение нескольких минут управлять Ан-14. Ноги еще коротковаты и до педалей достают с трудом. Но еще через месяц папа и мама уехали, оставив всех бабушке, кроме младшего. Из Александрии стали приходить письма с красивыми марками.