Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы
Шрифт:
Как выглядел «подвиг майора Пугачёва» на самом деле, подробно разбирается в книге магаданского историка и краеведа Александра Бирюкова «Колымские истории» [836] .
Оказывается, подобный факт действительно имел место: «в ночь на 26 июля 1948 г группа каторжников: Тонконогов И.H., Худенко В.М., Пуц Ф.С., Гой И.Ф., Демьянюк Д.В., Клюк Д.А… Янцевич М. У, Бережницкий О.H., Сава М.М., Игошин А.Ф., Солдатов H.A. и Маринив С.В., совершили групповое нападение на вооружённую охрану лаг. пункта № 3 ОЛП Н.Ат-Урях и увили: ст. надзирателя Васильева, дежурного по взводу Рогова, дежурного по вахте
Увы, при ближайшем рассмотрении участники побега оказываются не безвинно осуждёнными героями-фронтовиками, а бандеровцами и полицаями:
«Восемь из двенадцати никогда не служили в Красной Армии. Трое воевали непродолжительное время. Военнопленными были лишь двое. Кадровым военным, офицером, был только Солдатов.
По составам преступления: один убийца, двое служащих немецкой полиции, девять – участники украинских националистических формирований» [838] .
При этом почти все беглецы имели отношение к лагерной администрации:
«Десять из двенадцати беглецов принадлежали к лаг. обслуге – придурне по блатной терминологии: бригадир, бригадир, дневальный, повар, хлеборез, портной, сапожник, парикмахер, художник, водонос. Да ещё звеньевой, правая рука бандитствовавшего Тонконогова – Гой, видимо, тоже мог себя работой не слишком утруждать, а если и утруждал (на него
Тонконогов прежде всего перекладывал все ночные смены), то больше из природной добросовестности, мог ведь ходить, дрыном помахивая.
Итого – одиннадцать. Если вспомнить и блестящую “производственно-бытовую характеристику ”, данную единственному в этой группе зеку-работяге – уже после побега! – то можно, пожалуй, уверенно сказать, что положение в лагере каждого из них было обеспеченным и надёжным» [839] .
Ещё один показательный факт. В ходе погони 9 бандитов были убиты, трое – Солдатов, Гой и Демьянюк – взяты живьём. Как пишет Шаламов: «Солдатова долго лечили и вылечили, – чтобы расстрелять».
На самом деле – и Шаламов об этом прекрасно знал – Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года смертная казнь в нашей стране была отменена. Невзирая на убийство троих охранников при побеге и ещё троих бойцов в перестрелках, пойманные беглецы остались живы и были осуждены 1 ноября 1948 года на 25 лет лишения свободы [840] . Отсидели же они гораздо меньше. Первым 29 мая 1957 года был освобождён Николай Солдатов. В июне 1963 года вышел на волю Иван Гой, в октябре 1964 года – Дмитрий Демьянюк [841] .
Как сложилась дальнейшая судьба шаламовских «героев», мне неизвестно. Если учесть, что к моменту освобождения Солдатову было 45 лет, Гою – 44, Демьянюку – 43 года [842] , эти «невинные жертвы сталинских репрессий» вполне могли дожить до горбачёвской «перестройки», рассказывая внукам, как безвинно страдали в годы «культа личности».Остаётся лишь в очередной раз посетовать на излишнюю мягкость и гуманность сталинского правосудия.
Глава 19.
«Культ личности приобрёл такие чудовищные размеры главным образом потому, что сам Сталин всячески поощрял и поддерживал возвеличивание его персоны» [843] , – утверждает Хрущёв в своём знаменитом докладе на XX съезде КПСС. Так ли это?
Два источника культа
Для начала следует сказать, что «культ личности» вовсе не является специфическим феноменом, присущим исключительно сталинскому СССР. Столь же неверно считать его проявлением «рабской русской души», о которой так любят глубокомысленно рассуждать западные психоаналитики [844] , а также холуйствующие перед «цивилизованным миром» доморощенные российские либералы. С первобытных времён до наших дней людям свойственно славить и возвышать своих лидеров. Не стала исключением и послереволюционная Россия. Стоило партии большевиков взять власть, как в адрес её руководителей полились нескончаемые потоки славословий. Советских вождей славили на митингах и съездах, их именами называли города [845] и пароходы.
«Крестьянство и рабочие Ярославского уезда выражают свою искреннюю преданность главарям нашего освободительного движения: уважаемому всеми товарищу Владимиру Ильичу Ленину (аплодисменты), великому народному вождю Красной Армии т. Троцкому (аплодисменты) и всем другим соратникам нашей великой грозной армии – т.т. Зиновьеву, Каменеву (аплодисменты) и вам всем товарищам вкупе (аплодисменты)» [846] .
«Да здравствует наш мировой вождь т. Ленин (аплодисменты) и наши стальные вожди т.т. Троцкий, Зиновьев и Каменев! (аплодисменты)» [847] .
«Да здравствует XII съезд Российской Коммунистической партии! Да здравствует его благотворные работы по расчищению путей социализма! Да здравствуют вожди т.т. Ленин, Троцкий, Бухарин, Зиновьев и Сталин! (Аплодисменты)» [848] .
Как мы видим, в тогдашних здравицах фамилия Иосифа Виссарионовича занимает отнюдь не ведущие позиции.
Получив реальную власть, Сталин, вопреки расхожим представлениям, откровенно тяготился подобными славословиями:
«Должен вам сказать, товарищи, по совести, что я не заслужил доброй половины тех похвал, которые здесь раздавались по моему адресу. Оказывается, я и герой Октября, и руководитель компартии Советского Союза, и руководитель Коминтерна, чудо-богатырь и всё, что угодно. Всё это пустяки, товарищи, и абсолютно ненужное преувеличение. В таком тоне говорят обычно над гробом усопшего революционера. Но я ещё не собираюсь умирать» [849] .
Но если вождь советского народа так тяготился своим культом, почему же он его не запретил? Ответ на этот «каверзный вопрос» можно найти в состоявшейся 8 января 1937 года беседе Сталина с писателем Лионом Фейхтвангером [850] :
«Фейхтвангер. Я здесь всего 4–5 недель. Одно из первых впечатлений: некоторые формы выражения уважения и любви к вам кажутся мне преувеличенными и безвкусными. Вы производите впечатление человека простого и скромного. Не являются ли эти формы для вас излишним бременем?