Сталин и Каганович. Переписка. 1931 -1936 гг.
Шрифт:
У конфликта бывших союзников в борьбе с нацизмом было много предпосылок – полная несовместимость общественных систем, боязнь экспансии другой стороны, память о сравнительно недавнем противостоянии в предвоенные годы и взаимная потребность во враге. События развивались не в пользу их сближения. Атомная монополия США, нежелание американцев допустить русских к участию в оккупации Японии и многие другие препятствия раздражали Сталина. Может быть, Соединенным Штатам «нужен не союзник, а сателлит в Японии? Должен сказать, что Советский Союз не подходит для этой роли […] Будет честнее, если СССР вообще уйдет из Японии, чем оставаться там в роли мебели», – выговаривал Сталин американскому послу А. Гарриману во время их встречи на южной сталинской даче в октябре 1945 г. [772] Эти претензии Сталина, его слабо прикрытое стремление силой советизировать Восточную Европу, опираясь на Красную армию и местных коммунистов, в свою очередь раздражали западных лидеров. Свою роль играло принципиальное неприятие советского коммунизма.
772
Печатнов В. О. Сталин, Рузвельт, Трумэн. С. 392–393.
Трудно сказать, что могло бы предотвратить полный разрыв столь разных систем. Определенные тактические расчеты и текущие политические факторы лишь отодвигали момент открытого противостояния. К их числу относились союзнические иллюзии западного, но вряд ли советского общественного мнения, которое не играло никакой роли. Определенную осторожность Сталин проявлял до тех пор, пока надеялся на определенные уступки со стороны союзников, прежде всего по вопросам экономической помощи и репараций с Германии. Разруха и голод в СССР придавали этой помощи особую ценность. Внутренняя ситуация в Восточной Европе, попавшей в сферу советского влияния, ее тяжелое экономическое положение, в том числе голод, наличие там влиятельных антикоммунистических сил также заставляли действовать с оглядкой. Однако нет серьезных оснований считать эту временную осторожность отражением того, как Сталин планировал вести себя в дальнейшем в восточно-европейских странах.
В личных отношениях с западными лидерами Сталин в первый послевоенный период вел себя сдержанно и старался маневрировать. Он предпочитал перекладывать «грязную» дипломатическую работу на плечи Молотова, заставляя именно его говорить «нет» в острых переговорных ситуациях. Сам же Сталин периодически шел на демонстративные уступки, позволяя Западу не терять свое лицо и не обрывать переговорный процесс. Как и во время войны, Сталин пытался играть на американо-британских противоречиях. В апреле 1946 г., после фултонской речи Черчилля, Сталин встретился с американским послом в Москве. Получив в подарок безопасную бритву и транзисторный радиоприемник, Сталин ответил порцией «дружеских» предупреждений. «Черчилль и его друзья», посетовал он, могут столкнуть США с СССР, преследуя свои интересы [773] .
773
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 382. Л. 45. Печатнов В. О. Сталин, Рузвельт, Трумэн. С. 421.
Однако такие дипломатические уловки неумолимо разрушались под напором реальных событий. В ответ на давление Сталина на Иран, Турцию и отчасти Грецию активизировалась американская политика в Европе, подкрепленная программой экономической поддержки (план Маршалла). Ответом Сталина на консолидацию Запада был отказ СССР, а под его нажимом – и других восточно-европейских стран, от плана Маршалла и создание международной коммунистической организации – Коминформа. На учредительной конференции Коминформа Жданов озвучил сталинский тезис о разделении мира на «два лагеря» [774] . Союзнические отношения уступали место традиционной концепции противостояния мировому империализму.
774
Совещания Коминформа, 1947, 1948, 1949. Документы и материалы / под ред. Г. М. Адибекова и др. М., 1998. С. 157.
Внутри СССР возврат к довоенным политическим идеям и стилю руководства произошел еще раньше. Личный консерватизм Сталина играл в этом немалую роль. У стареющего победоносного вождя не было особых причин для проведения реформ и экспериментов. Прежними в понимании Сталина оставались после войны приоритеты экономического развития. Их конкретные параметры Сталин изложил в речи на собрании избирателей 9 февраля 1946 г.: 500 млн тонн угля, 60 млн тонн стали, 50 млн тонн чугуна, 60 млн тонн нефти. Учитывая, что в 1946 г. было выплавлено 9,9 млн тонн чугуна и 13,3 млн тонн стали, добыто 164 млн тонн угля и 21,7 млн тонн нефти, такие показатели действительно выглядели более чем значительно. Однако сама по себе сталинская программа отражала, по словам известного историка советской экономики Э. Залесски, упрощенные представления об экономическом развитии, основанные на элементарных количественных критериях [775] .
775
Zaleski E. Stalinist Planning for Economic Growth, 1933–1952. Chapel Hill, 1980. P. 347–348.
Приверженность своим старым методам руководства Сталин вполне продемонстрировал в период голода 1946–1947 гг. Как и в 1932 г., были приняты драконовские законы о хищениях государственной собственности. Указы от 4 июня 1947 г. о борьбе с хищениями предусматривали длительные сроки заключения в лагеря, вплоть до 25 лет. В 1947–1952 гг. за хищения было осуждено более 2 млн человек. При этом во много раз возросло количество приговоров к длительным срокам заключения. Едва ли не большинство осужденных составляли вовсе не уголовники, а обычные граждане, под влиянием страшной нужды совершавшие сравнительно незначительные нарушения закона. Продолжались аресты по политическим статьям. Жестокими оставались наказания за нарушения трудовой дисциплины. Всего за 1946–1952 гг. было вынесено около 7 млн приговоров к заключению, т. е. примерно по одному миллиону в год [776] . Ко времени смерти Сталина ГУЛАГ, неуклонно расширяясь, превратился в огромную структуру, занимавшую важнейшее место в жизни страны. На 1 января 1953 г. в лагерях, колониях и тюрьмах содержались более 2,5 млн человек, а в так называемых спецпоселениях в отдаленных районах страны – 2,8 млн [777] . В общей сложности заключенные и депортированные составляли около 3 % населения [778] .
776
История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 610.
777
ГУЛАГ. 1917–1960 / сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров М., 2000. С. 435, 447; Земсков В. Н. Спецпоселенцы в СССР. С. 225.
778
Общая численность населения СССР на начало 1953 г. составляла около 188 млн человек (Попов В. П. Экономическая политика Советского государства. 1946–1953 гг. М., Тамбов, 2000. С. 16).
В значительной степени массовые репрессии переместились в западные районы СССР, где шла ожесточенная партизанская война. Сталин получал регулярную информацию об усмирении мятежных республик – о массовых арестах, расстрелах, депортациях [779] . Всего, по неполным официальным данным, за 1944–1952 гг. были убиты, арестованы и депортированы около полумиллиона жителей Литвы, Латвии и Эстонии и примерно столько же жителей западных областей Украины [780] . Для небольших республик и областей, насчитывающих несколько миллионов жителей, это были огромные цифры. Сталинская система сохраняла свой репрессивный характер, что свидетельствовало об ее неизменности.
779
«Особая папка» Сталина. Из материалов Секретариата НКВД-МВД СССР. 1944–1953.
780
Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль. М., 2008. С. 256. Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы / сост. В. Наумов, Ю. Сигачев. М., 1999. С. 47.
Новые руководящие группы
Важной частью послевоенной консолидации режима была очередная перетряска высших структур власти, профилактическое унижение и без того преданных и послушных соратников вождя. Система высшей власти, сложившаяся в годы войны, скорее всего, воспринималась Сталиным как компромисс, вызванный обстоятельствами. Влиятельные члены ГКО и маршалы, сделав свое дело, больше не были нужны Сталину в прежнем качестве. Ухудшавшееся физическое состояние диктатора, скорее всего, только усиливало его подозрительность.
9 октября 1945 г. Политбюро приняло решение предоставить Сталину отпуск «для отдыха на полтора месяца» [781] . Фактически это был первый отпуск с выездом на юг после девятилетнего перерыва. Сталин покидал Москву с тяжелым сердцем, чутко прислушиваясь к многочисленным слухам о борьбе за власть в Кремле и о собственном положении. Особенно много предположений и версий по этому поводу появилось в зарубежной печати. Уже 11 октября Сталин получил сводку ТАСС, из которой следовало, что на Западе заговорили о болезни советского вождя и начавшейся борьбе между его потенциальными преемниками. Лондонский корреспондент американской газеты «Чикаго трибьюн», ссылаясь на сообщения дипломатических кругов, например, писал, что «в Москве происходит ожесточенная закулисная борьба за власть между маршалом Жуковым и министром иностранных дел Молотовым, которые пытаются занять диктаторское место Сталина». Первого якобы поддерживала армия, второго – партийный аппарат [782] . В сводку ТАСС о сообщениях зарубежной печати от 19 октября было включено опровержение советского посольства во Франции, в котором говорилось:
781
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1481. Л. 45.
782
Там же. Д. 97. Л. 35–36.
«На протяжении последних 10 месяцев нас 15 раз просили подтвердить сообщения о смерти Сталина». О живом интересе к возможным преемникам Сталина свидетельствовала статья о Молотове, помещенная в одной из норвежских газет. «Для общественного мнения США, Англии и других свободолюбивых народов Молотов является представителем нового сильного Советского Союза, требующего равного положения среди величайших держав мира», – говорилось в статье [783] . Сталину в этой публикации места не нашлось.
783
Там же. Л. 96–99.