Сталин и заговор военных 1941 г.

Мещеряков Владимир Порфирьевич

Значит, Павлова убедили, что с началом военных действий в верхах, в Кремле, произойдет что-то, и власть будет подконтрольна заговорщикам. И тогда кто же его, Павлова, обидит? Тут тебе и личная безопасность и материальное благополучие в придачу. И Павлов встал на путь предательства, зная, или, во всяком случае, полагая, что «дело выгорит». В противном случае, он этого делать не стал бы.

Что же могло быть весомой гарантией, чтобы Павлов согласился с данным ему предложением? Не надо забывать, что на карту поставлена его собственная жизнь. Тут должен быть точный расчет, с такими вещами не шутят. За примером обратимся к событиям 1944 года. Июльский заговор против Гитлера. Штауффенбергу (активному заговорщику, организатору взрыва в Ставке фюрера) кажется, что покушение на Гитлера прошло успешно, и он стрелой летит в Берлин и просит

командующего Резервной армии генерала Фромма примкнуть к заговору, чтобы взять под контроль столицу. Командующий Фромм был как бы «пассивным» заговорщиком и поэтому потребовал гарантий в том, что Гитлер мертв. Убедившись, что попытка убийства Гитлера не удалась, Фромм отказался сотрудничать с руководителями заговора, как те его ни уговаривали. Что и спасло ему в результате жизнь, а заговорщики остались при своих интересах. Как видите, положительный результат в покушении на жизнь первого лица государства играет исключительно важную роль в проведении заговора.

А не был ли такой вариант в нашей истории с генералом Павловым? То есть, его убедили, к примеру, что первое лицо государства 22 июня будет «нейтрализовано», и Павлов дал «добро». Но у заговорщиков в этом деле «не срослось»…

У читателя есть сомнения, что покушения такого уровня готовят не на первых, а на вторых или третьих лиц? У меня, лично, нет! Кто у нас в июне 1941-го был первым лицом в государстве? Сталин. А вторым лицом кто был? Молотов. Разница, сами понимаете, существенная. И кто у нас, по версии Хрущева, «исчез» в первые дни войны из Кремля? Не Молотов же, а Сталин. Если недоверчивый читатель потребует от автора неопровержимых доказательств, то, к сожалению, документов, прямо уличающих заговорщиков, нет и не предвидится. Вряд ли документы такого рода сохранились к настоящему времени. После государственного переворота 1953 года хрущевцы очень сильно почистили архивы, избавляясь от компрометирующих материалов. Есть надежда, что со временем все же будет найден архив Берия: его личные бумаги и различного рода секретные документы, которые пригвоздят к позорному столбу предателей. А сейчас, к сожалению, в расследовании приходится использовать только косвенные улики. Но от этого ведь данная тема не становится менее острой. Сколько же сотен тысяч бойцов Красной Армии было загублено для достижения этой подлой цели — свержения Советской власти в 1941 году!..

Итак, отсутствие Сталина в Кремле с 22 по 25 июня 1941 года по невыясненным обстоятельствам будет играть на версию покушения на Сталина, а значит, и на заговор военных. Конечно, 22 июня взято условно, потому что «нейтрализация» Сталина могла произойти и чуть раньше этого срока.

Давайте же, более пристально рассмотрим события первых дней войны. Тут без «мемуаров» Жукова не обойтись. Ночь перед нападением Германии на Советский Союз. Все спят — один лишь он, Жуков, из лучших генералов, бодрствует! Звонит на дачу Сталина: «Тревога! Тревога! Враг напал на нашу страну! Срочно все просыпайтесь и дайте мне разрешение немцев побить! Что, не хотите отвечать, товарищ Сталин? Да вы хоть понимаете спросонья, что я вам говорю? Ага! Дошло, наконец! То-то же! Сейчас, еду в Кремль, и вас там жду».

Читатель спросит, почему эти события изображены так карикатурно? А как надо относиться ко всему тому, что написано Жуковым о первом дне войны? Все описание происходящего — в лучшем случае, художественная лирика, в худшем — подлое вранье, и не более того. Вспомним еще, что у Жукова было всего 3 класса церковно-приходской школы и 4-й класс городского училища (собственноручная запись в Личном листке по учету кадров), плюс командирские курсы, т. е. довольно скромный литературный багаж. И ведь исхитрился написать мемуары, довольно объемные по содержанию. Разумеется, ему в этом «помогали». Но все равно это его маленький личный «подвиг» — к тому же, хотелось, наверное, выглядеть «беленьким и пушистеньким». Отчасти это удалось. Но, думается, эти мемуары ему написали в Институте истории СССР, и те полторы тысячи замечаний сделали не ему, а он своим «соавторам». Посудите сами. Жуков жил на своей даче, как затворник. У него было ограничено свободное перемещение. К тому же, надо было работать с архивными материалами. Молотову же не дали такой возможности. Просто Жукова «использовали» как имя для написания более-менее приглядной картинки под названием «Великая Отечественная война».

Но вернемся к жуковским мемуарам. Сталину

не надо было подходить к телефону, — Жуков, видимо, никогда не был на даче Сталина, поэтому и не знал, что там находится телефонный коммутатор. На коммутаторе сидит оператор связи, а не начальник охраны, как нас пытается уверить товарищ Жуков. Когда абонент звонит на дачу, он попадает на оператора, находящегося на коммутаторе, и представляется ему, называя свою фамилию, должность и, по возможности, цель звонка. Если бы дело происходило днем, то оператор соединился бы по внутренней связи со Сталиным и выяснил бы у него, желает ли тот разговаривать с данным лицом. Получив утвердительный ответ, оператор просто бы соединил абонента со Сталиным, в какой бы комнате тот ни находился в данный момент.

В случае же с Георгием Константиновичем, как он рассказывает нам, дело происходило ночью, и Сталин, разумеется, должен был спать. А по воспоминаниям охранника Сталина Лозгачева, «когда он спит, обычно их (телефоны. — В.М.) переключают на другие комнаты». А мы уточним, что телефон переключают в комнату начальника охраны. Поэтому, когда, якобы, Жуков звонил на дачу Сталина, он сначала должен был попасть на оператора, а тот соединил бы его с начальником охраны. Выяснив, какие важные обстоятельства вынудили Жукова звонить на дачу, начальник охраны пошел бы в спальную комнату и разбудил бы Сталина. После этого оператор переключил бы Жукова на телефонный аппарат спальни Сталина. Но, наверное, для Жукова и всех тех, кто готовил данные «Воспоминания» к публикации, все это было не интересно.

Жуков вспоминает: «Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И. В. Сталина. Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин. Я доложил обстановку и просил начать ответные боевые действия».

Все вышеизложенное очень напоминает описание заурядной коммунальной квартиры на несколько семей, а не дачи главы государства. Так и видится картина: у наружной двери, на тумбочке, находится общий телефон, возле которого на табуретке примостился спящий генерал, выполняющий обязанности вахтера. Ночной звонок Жукова пробудил его от глубокого сна. Еще бы — «звоню непрерывно». Это как? Вроде электрического звонка в двери, что ли? Наконец, уяснив, кто звонит, генерал топает по общему коридору к комнате Сталина с целью разбудить вождя и убедить его подняться с постели. Наверное, пришлось напугать товарища Сталина, так как «минуты через три», он, видимо, не одетый и в тапочках на босу ногу, подошел к телефону в коридоре.

В более позднем издании «Воспоминаний» уточнены некоторые детали. Все же должны знать, кто у «глупого» Сталина такой «нерадивый» генерал, спящий у телефонного аппарата. И к тому же не ясно, из-за чего этот «нерадивый» генерал пошел будить Сталина:

«Наконец слышу сонный голос генерал Власика (начальника управления охраны).

— Кто говорит?

— Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

— Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.

— Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война.

Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:

— Подождите.

Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин».

Как видите, в другом варианте «Воспоминаний» Жукову пришлось сразу своим сообщением напугать начальника охраны, а то бы тот ни за что не пошел будить Сталина. Ну, а то, что на даче был, судя по всему, всего один (?!) телефон, и, видимо, «на тумбочке у входа», пишущую братию с Жуковым во главе не смущало…

Итак, по Жукову, Сталин жив и здоров. Рано утром 22 июня приехал в Кремль. Рассмотрел предложенные ему проекты документов, внес поправки и дополнения. Но документ о создании Ставки, который доставили Жуков и Тимошенко, Сталин, якобы, не подписал, а отложил, чтобы потом обсудить этот документ на Политбюро.

Здесь Жуков пытается ввести читателя в заблуждение, представляя работу высшего эшелона власти как спонтанную реакцию на агрессию Германии. По Жукову, дело, надо понимать, происходило так, что до 22 июня представители высшего звена Советской власти собирались под руководством Сталина чаи гонять, и только с началом военных действий стали думать, как руководить страной в данной ситуации, а тут сам Жуков подсуетился и «документ о Ставке» в «клювике» Сталину принес…