Сталин. Битва за хлеб
Шрифт:
Комитеты практически сразу стали считать себя основной властью на местах и принялись требовать долгожданную реформу. Их позиция, за небольшими исключениями, одинакова по всей стране: конфискация всех помещичьих, удельных, церковных земель безо всякого выкупа. Во многих местах требовали включить сюда и участки богатых крестьян-кулаков, а также порожденных столыпинской реформой земельных спекулянтов.
Что любопытно: ни одна политическая сила не имела влияния на исполнительные комитеты. Даже эсеров, «крестьянскую» партию, слушали ровно в той степени, в какой они говорили то, что хотели слышать сами мужики. Единственно, в чем преуспели политики той весной, — это кое-как уговорить крестьян подождать Учредительного Собрания.
Согласиться-то они вроде бы согласились, однако ждать оказалось уже невмоготу — сеять пора! Комитеты перешли пока к промежуточным мерам. Земли еще не конфисковывались, а принудительно забирались в аренду на условиях комитетов. Были и более хитрые способы. Например, устанавливали очень высокую заработную плату батракам, реквизировали у помещиков инвентарь, а потом угодья отбирали как необрабатываемые. Правительство пыталось бороться, рассылая циркуляры, комитеты их успешнейшим образом игнорировали, а силы, чтобы настоять на своем, новая власть не имела.
И тут грянул Первый Всероссийский съезд крестьянских депутатов.
Проходил он с 4 по 28 мая. Интересен в первую очередь его состав. Из 1353 делегатов 672 были представителями крестьян, а 681 — солдат, которые тоже не желали оставаться в стороне от земельных дел. Солдаты — это ведь в сущности те же мужики, но более молодые, чем крестьянские делегаты, приученные к организации и распропагандированные. По партийной принадлежности большинство — 537 делегатов — представляли собой, естественно, эсеры. Следующей по величине была «фракция» беспартийных.
Съезд сразу выразил Временному правительству доверие по политическим вопросам, которые были ему безразличны, и даже поддержал в вопросе о войне — хотя эту резолюцию президиум вырвал у собравшихся с трудом. Но все же и эсеры, и меньшевики (которых было 103 человека) выступали за войну — так что превозмогли.
А затем разгорелись дебаты о земле. Шли они десять дней и завершились решением, в котором эсеры, игравшие на съезде первую скрипку, сами себя перехитрили. Они позиционировали свою партию в качестве крестьянской, но при этом не хотели идти и против правительства, в котором заседали их представители. Поэтому, не решив принципиально вопроса о собственности, они все же приговорили, что вся земля передается в ведение земельных комитетов. Этим же комитетам передавалось право реквизиции инвентаря, скота, сельскохозяйственных машин и пр., регулирование арендных отношений, контроль за сбором и хранением зерна, а также контроль за соблюдением запрета земельных сделок, ибо первое, что сделали комитеты, — это остановили столыпинскую реформу.
Зафиксировав резолюцию на бумаге, эсеры тут же дали задний ход — принялись объяснять, что это всего лишь наказкрестьян Временному правительству, по которому последнее должно принять какие-то законы. Однако делегаты смотрели на нее иначе, а именно — как на руководство к действию, тем более что в работе съезда участвовал и министр земледелия эсер Маслов — так чего еще хотеть! Перед самым закрытием в качестве напутствия от правительства съезд получил телеграмму, запрещавшую захваты частновладельческих земель. Толку от нее, как и следовало ожидать, не было никакого, кроме того что телеграмма обозлила собравшихся и они тут же потребовали ее отмены.
Всю эту информацию делегаты привезли домой. А на местах к тому времени демократию понимали буквально и на распоряжения властей просто не обращали внимания, продолжая «ползучий» захват помещичьих земель.
Из зала съезда вопрос о земельной реформе попал в правительство, где, естественно, благополучно увяз. В уездах же к тому времени все большую власть начали приобретать Советы, в которых слушали уже не только эсеров, но и большевиков. У последних было огромное преимущество: их партия в правительстве не заседала, поэтому вопросы о священном праве частной собственности не волновали их вообще никак.
…А потом вдруг что-то произошло. Во второй половине лета начались многочисленные захваты и погромы помещичьих имений. Что именно случилось? Количество перешло в качество? Мужикам надоело ждать у межи погоды? Да, и это тоже, но должен был существовать и какой-то спусковой крючок, произойти что-то такое, что не позволяло крестьянам продолжать ожидание. Тем более что лето — странное время для захватов. Летом работать надо, а не собственность делить, иначе зимой все лапу сосать будут — и ограбленные, и грабители.
И тут нельзя упускать деятельность еще одной организации. Называлась она Союз земельных собственников и сельских хозяев.
Союз земельных собственников существовал в России с ноября 1905 года. После поражения революции его деятельность сама собой прекратилась. Воссоздан он был в ноябре 1916 года, а после Февраля туда стали принимать и крестьян. Параллельно аналогичные союзы начали появляться и на местах. Вскоре это множество организаций оформилось во Всероссийский союз земельных собственников и сельских хозяев (ВСЗС), учредительный съезд которого состоялся все в том же мае 1917 года. Большинство участников съезда составляли крестьяне, имевшие по несколько десятков десятин земли и поневоле оказавшиеся по одну сторону баррикады с помещиками, ибо на их землю также покушались местные крестьянские комитеты.
В начале июля собрался второй съезд ВСЗС. Основной его темой была аграрная программа, по которой «собственники и хозяева» разделились и едва не раскололись. Каждый тянул в свою сторону. Крестьяне требовали отчуждения помещичьих земель, а помещики отстаивали незыблемость своих владений. В конце концов кое-как договорились: помещики кинули мужикам кусок в виде права на отчуждение необрабатываемых и арендуемых крестьянами земель. Вторая позиция лишала их изрядной доли дохода, но по этому вопросу с мужиками спорить не стоило — можно было потерять всё.
Зато по другому решению разногласий не возникло: кто получит эту землю? Съезд решил, что наделяться землей должны только те крестьяне, которые ведут частное хозяйство, и участки передаются им в собственность с правом наследования. Собственники договорились между собой, а общинникам не светило ничего.
После этого надеяться на мир в деревне было смешно.
Итак, в середине лета на местах начались прямые захваты, очень скоро естественным образом перешедшие в крестьянскую войну — поджоги, разгромы имений, убийства.