Сталин. Битва за хлеб
Шрифт:
То есть реформа была воспринята как покушение на жизнь будущих поколений русских мужиков — чем она на самом деле и являлась, ибо мужики не производили товарного хлеба, а стало быть, в рамках англосаксонской модели их существование не имело смысла. Каков был ответ — угадать нетрудно. Отношения основной массы сельского населения и власти приобрели характер если не войны — война еще вспыхнет, то некоего ига, вроде татарского. Именно изменением восприятия власти — уже не как бедствия, а как врага — можно объяснить резкую ненависть крестьянства к «птенцам реформы» — выделившимся из общины крестьянам-собственникам. То есть там были, конечно, и объективные причины для нелюбви, но их ненавидели в том числе и как предателейкрестьянского сословия. Все это еще скажется в годы Гражданской войны, а особенно во время коллективизации. Если само раскулачивание было вызвано объективными причинами, то за эксцессы при нем следует благодарить «великого реформатора». Это его идеи отозвались ненавистью к богатым крестьянам, равно как «черный передел» лета семнадцатого года был прямым следствием реформы года 1861-го.
Что касается экономики, то столыпинская реформа действительно помогла появлению на селе некоторого количества крепких хозяйств, но на положение основной массы сельского населения она не повлияла никак. Разве что резко увеличился слой безземельных крестьян — первых кандидатов на тот свет в случае любых серьезных продовольственных трудностей.
Голод как образ жизни
— У нас в такие зимы ох сколько народу умирает…
— Отчего же? От холода?
— Эх ты, птичка Божия, ни заботы, ни труда… От голода, милая барышня! От того, что в иную зиму даже картофельной шелухи нету.
— Извините меня, я действительно далека от всего этого…
Мы уже писали во второй части «Технологии невозможного» о структуре потребления покупных продуктов в России и о крайней скудости потребления на селе. Теперь взглянем на проблему с другой стороны — снизу.
«Описания крестьянских бюджетов, произведенные в 90-х годах [17] в разных губерниях России, обнаружили поразительное однообразие и скудость потребностей у крестьянского населения… Главной статьей расхода была пища, по преимуществу растительного характера и собственного производства. Она поглощала до 80 % всей расходуемой деньгами и натурой суммы. На одежду тратилось 15 % бюджета, причем опять расходуемые суммы в значительной мере составлялись из продуктов своего хозяйства. Потребности высшего порядка, расходы на мебель, предметы комфорта, культуры и культа занимали в бюджете крестьянина ничтожное место, измеряемое 3 % общей суммы расходов. Значительная доля этих потребностей удовлетворялась опять или изделиями собственного производства, или работой мелкого кустарного, соединенного с земледелием ремесла. Услугами крупной промышленности крестьянство почти не пользовалось. Все квалифицированные потребности были, кроме того, крайне непрочны в крестьянском быту. При малейшем сокращении ресурсов они исчезали, уступая место единственно развитой, бесспорной и малосжимаемой у крестьянина потребности в пище. Абсолютная сумма крестьянского расходного бюджета также был невелика. В разных районах и при разных условиях в среднем получилась одна и та же величина — около 50 руб. на душу в год. В эту ничтожную сумму должны были вмещаться все потребности, начиная от пищи и кончая книгами, спиртными напитками и табаком» [18] .
17
При этом не надо забывать, что в отличие от рабочих положение крестьян не улучшалось со временем, а ухудшалось.
18
Литошенко Л.Социализация земли в России. С. 112–113.
Бедные хозяйства от более богатых середняцких по затратам на еду практически не отличались — увеличивалась сумма на одежду и на «роскошь» вроде чая, сахара и т. п.
Историк Кара-Мурза приводит простенькую табличку: сколько и каких продуктов в год потребляли жители предреволюционной России и жители СССР в 1986 году, который у нас считался неблагополучным [19] . (данные приведены в килограммах).
| \ | Рабочие | Крестьяне (колхозники) | ||
|---|---|---|---|---|
| До революции | 1986 г. | До революции | 1986 г. | |
| Мясо и мясопродукты | 22,5 | 82,2 | 14,9 | 58,7 |
| Молоко и молочные продукты | 87,0 | 340,9 | 107,0 | 350,7 |
| Яйца, шт. | 53 | 277 | 33 | 294 |
| Рыба и рыбопродукты | 14,5 | 21,2 | 5,5 | 14,8 |
| Сахар | 9,4 | 35,3 | 3,0 | 41,3 |
| Картофель | 90,2 | 92,1 | 77,7 | 142,9 |
| Овощи и бахчевые | 41,0 | 82,5 | 25,5 | 96,1 |
| Хлебные продукты | 174,3 | 87,2 | 256,0 | 150,1 |
19
Составлено по материалам обследования семейных бюджетов.
Как видим, население Ъ-России питалось в основном хлебом — причем далеко не французскими булками, а той субстанцией, о которой пойдет речь несколько ниже. Почему ели так мало картофеля и овощей, которые тоже растут на земле, — непонятно, но едва ли от глупости, ибо картошка уж всяко лучше желудей. Наверное, так складывалась конкретная работа на конкретной земле.
Это всё относится к благополучным годам. Но ведь были годы и неурожайные. Для начала позвольте напомнить цитату, приведенную в первой книге, — что писали о голоде в России Брокгауз и Ефрон.
«После голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9 [20] . За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозёрных [21] и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечерноземных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)» [22] .
20
Этот том «Словаря» вышел в 1913 г.
21
Санкт-Петербургская, Псковская, Новгородская и Олонецкая губернии.
22
Цит. по: Пыхалов И.Кормила ли Россия пол-Европы? // Спецназ России. 2004. № 1.
Следующий материал по объему надо было бы привести в приложении. Но я помещаю его в текст. Это свидетельство Льва Толстого, который в преддверии голода 1891–1892 гг. побывал в Тульской губернии и честно описал, что он там увидел.
«Первый уезд, посещенный мною, был Крапивенский, пострадавший в своей черноземной части.
Первое впечатление, отвечавшее в положительном смысле на вопрос о том, находится ли население в нынешнем году в особенно тяжелых условиях: употребляемый почти всеми хлеб с лебедой — с 1/ 3и у некоторых с 1/ 2лебеды, — хлеб черный, чернильной черноты, тяжелый и горький; хлеб этот едят все — и дети, и беременные, и кормящие женщины, и больные.
Другое впечатление, указывающее на особенность положения в нынешнем году, это общие жалобы на отсутствие топлива. Тогда еще — это было в начале сентября — уже нечем было топить. Говорили, что порубили лозины на гумнах, что я и видел; говорили, что перерубили и перекололи на дрова все чурбачки, все деревянное.
Многие покупают дрова в прочищающемся помещичьем лесу и в сводящейся поблизости роще. Ездят за дровами верст за 7, за 10. Цена колотых дров осиновых за шкалик, т. е. 1/ 14куб. саж., 90 копеек, так что дров на зиму понадобится рублей на 20, если топить всё покупными.
Бедствие несомненное: хлеб нездоровый, с лебедой, и топиться нечем.
Но смотришь на народ, на его внешний вид, — лица здоровые, веселые, довольные [23] . Все в работе, никого дома. Кто молотит, кто возит. Помещики жалуются, что не могут дозваться людей на работу [24] . Когда я там был, шла копка картофеля и молотьба. В праздник престольный пили больше обыкновенного, да и в будни попадались пьяные. Притом самый хлеб с лебедой, когда приглядишься, как и почему он употребляется, получает другое значение.
В том дворе, в котором мне в первом показали хлеб с лебедой, на задворках молотила своя молотилка на четырех своих лошадях, и овса, с своей и наёмной земли, было 60 копен, дававших по 9-тилгер, т. е., по нынешним ценам, на 300 рублей овса. Ржи, правда, оставалось мало, четвертей 8, но кроме овса было до 40 четвертей картофеля, была греча, а хлеб с лебедой ела вся семья в 12 душ. Так что оказывалось, что хлеб с лебедой был в этом случае не признаком бедствия, а приемом строгого мужика для того, чтоб меньше ели хлеба, — так же, как для этой же цели и в изобильные года хозяйственный мужик никогда не даст теплого и даже мягкого хлеба, а все сухой. „Мука дорогая, а на этих пострелят разве наготовишься! Едят люди с лебедой, а мы что ж за господа такие!“»
23
Естественно — голод-то ещё только будет!
24
Неудивительно: за работу платили деньгами, а много ли на них купишь в голодный год? Естественно, крестьяне предпочитали убрать сначала своё.
Посчитаем. К сожалению, граф не упоминает, сколько у хозяина своей земли и сколько наемной, но четыре лошади — это уровень зажиточного середняка, а такие, как правило, растят что-то на продажу. По-видимому, продавать будут как раз овес, которого собрали 880 пудов. Часть пойдет на корм скоту, остальное на рынок — надо платить налоги, выкупные платежи и плату за аренду земли, которая всегда была высока [25] . Конечно, если припрёт, то часть овса съедят — так что эта семья с голоду не умрёт.
25
В 1882 году, за десять лет до того, в Орловской губернии аренда земли обходилась в 5 руб. за десятину, в Курской — 10 руб. С учетом уменьшения количества земли на душу населения и обесценивания денег уменьшиться она всяко не могла.
А теперь посмотрим, сколько запасов для питания людей. Четверть — двенадцать пудов (на самом деле крестьянин наверняка пользовался четвертью как мерой объёма — 209 л — но для зерна они в принципе где-то совпадают), как раз та самая физиологическая норма, которую оставляли крестьянам на пропитание в голодном 1918 году. По физиологической норме хлебом обеспечены 8 человек, а семья — 12 душ. Картошки — 40 четвертей, это уж пусть владельцы садовых участков считают, сколько там килограммов и надолго ли ее хватит.
Но все же: как надо существовать, чтобы собственным детям жалеть чистого хлеба! Впрочем, тут арифметика опровергает графа: учитывая, что ржи осталось две трети физиологической нормы, а цены в голодный год безумные, то если печь на одну треть с лебедой, как раз и можно дотянуть до нового урожая. Но еще раз: четыре лошади — это не просто зажиточная, но очень зажиточная семья. А как живут остальные?
«Положение большинства дворов при поверхностном наблюдении представляется таким, что неурожай ржи выкупается урожаем овса, стоящего в высокой цене, и хорошим урожаем картофеля. Продают овес, покупают рожь и кормятся преимущественно картофелем. Но не у всех есть и овёс и картофель; когда я переписал всю деревню, то оказалось, что из 57 дворов 29 было таких, у которых ржи уже ничего не оставалось или несколько пудов, от 5 до 8, и овса мало, так что при промене двух четвертей на четверть ржи им не хватит пищи до Рождества. Таковы 29 дворов; 15 же дворов совсем плохие. У этих дворов нет главного подспорья нынешнего года — овса, так как, будучи плохи еще прошлого года, они не могли обсеять ярового и земля сдана. Некоторые уже теперь побираются.
Таковы приблизительно и другие деревни Крапивенского уезда. Процент богатых, средних и плохих почти один и тот же: 50 % или около того средних, т. е. таких, которые в нынешнем году съедят все свои продовольствия до декабря, 20 % богатых и 30 % совсем плохих, которым уже теперь или через месяц будет есть нечего.
Положение крестьян Богородицкого уезда хуже. Урожай, в особенности ржи, здесь был хуже. Здесь процент богатых, т. е. таких, которые могут просуществовать на своем хлебе, тот Dice, но процент плохих еще больше. Из 60-ти дворов 17 средних, 32 совсем плохих, таких же плохих, как те 15 плохих в первой деревне Крапивенского уезда».