Сталин. Феномен вождя: война с собственным народом, или Стремление осчастливить его любой ценой

Многолетнее знакомство с большей частью литературы о Сталине привело меня к однозначному выводу: все, что написано об этом человеке в России и за рубежом, – все правильно, и негативное, и позитивное. Это был действительно выдающийся государственный

и политический деятель национального и мирового масштаба, и многие его деяния, совершенные им в первой половине ХХ столетия, оказывают существенное влияние на мир и в XXI веке. Но правильно и то, что многие его действия следует оценивать как преступные по отношению к обществу и к людям. А главное – практически единолично управляя в течение тридцати лет крупнейшим на планете государством, он своими действиями последовательно завел Россию и ее народ в исторический тупик, выход из которого оплачен (и еще долго будет оплачиваться) не поддающимися исчислению человеческими жертвами. Но не менее верно и то, что во многих случаях противоречивое его поведение было вызвано не только параноидальными чертами его характера, а и тем, что исторические обстоятельства постоянно ставили его в такие условия, в каких нормальный человек не смог бы выжить ни в политическом, ни в физическом плане.

К такому выводу подталкивают не только собственные деяния Иосифа Джугашвили-Сталина, но и вся, посвященная этим деяниям, литература. А она обширна.

Как утверждают авторы единственного пока на сегодня обзора «Историография сталинизма», создать аннотационный перечень всех имеющихся на сегодняшний день работ о Сталине «не представляется возможным», потому что речь идет о тысячах и тысячах книг на более чем сотнях земных языков [1] . Занимаясь этой темой с 1965 года, познакомившись, как мне видится, с большей частью относящейся к сталиниане литературы на русском, английском и других языках, готов подтвердить этот вывод. Но при этом обращает на себя внимание одно весьма существенное различие в подходах к изучению этого феномена в России и за рубежом.

Российских авторов интересует, как правило, предметная часть искомого – если пишут или говорят о Сталине в Великой Отечественной войне, например, то в первую голову обращают внимание на факт Победы над германским вермахтом и гораздо в меньшей степени – каких человеческих потерь нашему народу эта Победа стоила. У нас много пишут о том, сколько европейских стран Россия освободила от фашизма, но предпочитают умалчивать о том, что вслед за этим сталинский СССР навязал странам Восточной Европы свой политический режим. Если говорят о проведенной Сталиным в считаные годы индустриализации страны, то за бортом, как правило, остается человеческая цена этого подвига. Тот же подход чаще всего проявляется и к коллективизации сельского хозяйства. И вообще, даже если брать в расчет отечественные публикации о Сталине только после 1956 года, то есть после разоблачения Хрущевым «культа личности», то нельзя не отметить, что main stream этих публикаций крутится вокруг, по преимуществу, фактов, цифр, поступков, избегая при этом по возможности интегральной исторической оценки Сталина.

Западные же авторы (американские и европейские) предпочитают концентрироваться на моральных характеристиках личности Иосифа Джугашвили-Сталина, подробно и детально описывая моральную сторону репрессий сталинской эпохи. Абсолютное большинство авторов зарубежной сталинианы исходят из того, что генеральный секретарь ЦК большевистской партии всю свою сознательную жизнь только то и делал, что воевал с собственным народом, и объясняют это параноидальными чертами его характера.

При этом абсолютное большинство этих авторов избегает даже попыток

разобраться в мотивах, которыми руководствовался Сталин в своих действиях.

А мотивы между тем имели место быть. Более того, осуществленные мною многолетние изыскания позволяют прийти к выводу, что Иосиф Джугашвили-Сталин все свои действия оправдывал тем, что он всю свою жизнь боролся за народное благо, а если и совершал при этом преступные по отношению к народу и отдельным людям действия, то делал это не в силу особенных черт своего характера и низкой общечеловеческой культуры, исключительно – в силу стремления осчастливить народ в целом, на современном жаргоне – ничего личного, только в интересах бизнеса. Правда, народ при этом он понимал как массу людей, органически включенных в государство, абсолютное укрепление организационных основ которого он и трактовал как народное благо.

С годами у меня сложилось убеждение, что на этом пути он нередко отдавал самому себе отчет в том, что многие его поступки и действия по отношению к конкретным людям носят преступный характер. Но его это нимало не смущало. Сам для себя он эти преступные действия оправдывал тем, что живет и работает для выполнения некоей сверхзадачи, сверхцели.

В предлагаемом читателю тексте я попытался объединить два этих подхода (отечественный и зарубежный), провести их сравнительный анализ, поверить их историческую адекватность. Для выполнения этой задачи потребовалась многолетняя работа в архивах, сравнительный анализ мемуарной литературы, как советской (российской), так и зарубежной.

Особо хотел бы отметить то обстоятельство, что поскольку работа над темой началась еще в начале 1960-х годов, то мне несказанно повезло на встречи с людьми, которые годами лично соприкасались со Сталиным в силу профессиональных и жизненных обстоятельств. Впечатления от бесед с ними я регулярно заносил в свой личный дневник. Первая такая встреча состоялась в июле 1961 года в Москве с Семеном Ивановичем Араловым (1880–1969), первым полпредом Советской России в Турции и целом ряде других стран, которого на эту работу определил лично В. И. Ленин, а потом и еще со многими современниками Сталина в России (СССР) и за рубежом. Личные впечатления таких свидетелей истории ХХ века всякий раз производили на меня неизгладимое впечатление.

И еще одно, о чем считаю необходимым упомянуть. В процессе работы над книгой я годами постоянно проверял свои мысли по заявленной теме в многочисленных беседах с покойным Леонидом Владимировичем Шебаршиным (24.03.1935-30.03.2012), бывшим руководителем советской внешней разведки, с которым меня связывали 22 года (вплоть до его трагического ухода из жизни) тесные творческие товарищеские отношения. Я не всегда соглашался с его суждениями, а он – моими, но эти беседы тоже сыграли свою роль в формировании моего видения сталинского феномена.

Так получилось, что эту книгу я писал всю свою сознательную жизнь. Не всегда с ручкой в руках, с помощью пишущей машинки или, позднее, компьютера, часто мысленно, в армии и на охоте, в России и за рубежом, но именно писал.

А началось это еще в марте 1953 года. Я учился тогда в 7-м классе Транспортной школы г. Бодайбо, что в Иркутской области.

Простое деревянное одноэтажное, вытянутое в длину здание, с десятком выходивших на улицу больших окон с характерными для Сибири двойными рамами. Просторная светлая классная комната с тремя рядами парт. По углам сложенные из кирпича и затянутые поверху черным листовым железом две полукруглые печи, которые в народе называли голландками. Почему именно так – никто не знал. В классную комнату они выходили полусферами, а топились из коридора дровами. Тепла они давали много, а в классе было всегда чисто.