Сталин. Операция «Ринг»
Шрифт:
– От нас он не уйдет, товарищ Сталин! Под землей найдем гадину и раздавим! – заверил Берия.
– Ищите, а я посмотрю, чего вы с Голиковым стоите, – многозначительно заметил Сталин и, остыв, вернулся к столу, взял последнюю докладную Берии, во многих местах она была подчеркнута красным карандашом, и спросил:
– Лаврентий, вот ты предлагаешь не расстреливать германских агентов, а что это даст?
– Наркомат сможет использовать их в контригре с абвером. Через двурушников мы получим возможность проникать в осиные гнезда германской разведки.
– Игра с двурушниками –
– Нет.
– Ладно, попытка – не пытка, – согласился Сталин.
Берия приободрился и решился еще на одну инициативу:
– Иосиф Виссарионович, а как вы отнесетесь к другому предложению?
– Какому?
– Я полагаю, что в борьбе с фашистами настал момент, когда наркомат должен перейти от обороны к нападению.
Сталин стрельнул в Берию испытующим взглядом и с сарказмом заметил:
– Что, Лаврентий, лавры Жукова не дают покоя?
– Нет, товарищ Сталин, мы с ним воюем на разных полях. На нашем не звучат победные фанфары…
Лицо Сталина затвердело, губы сложились в тугую складку, и он отрезал:
– У всех нас одно поле!
– Безусловно, Иосиф Виссарионович, я имел в виду…
– Так что ты хотел сказать о нападении? – перебил Сталин.
– Сейчас, одну минуту, – Берия открыл папку, достал документ, положил на стол и пояснил: – Это план операции «Монастырь». Его цель завязать с абвером оперативную игру и сковать его разведдеятельность в Москве.
– Монастырь, – повторил Сталин и, хмыкнув, заметил: – И кто же в нем будет замаливать грехи?
– Легендируемая нами глубоко законспирированная антисоветская церковно-монархическая организация.
– Лаврентий, ты повторяешься. Нечто подобное в 20-х годах проводил Дзержинский в отношении Савинкова. Если память мне не изменяет, операция называлась «Трест».
– Совершенно верно, Иосиф Виссарионович. Но новое это, как говорится, хорошо забытое старое.
– Поживем – увидим. Что представляет собой эта организация?
– Называется она «Престол». В нее входят бывшие монархисты, в прошлом близкие ко двору последнего русского императора.
– И что, такие еще остались?
– Да, но мало. В их окружение будут введены наши надежные агенты из числа офицеров Генштаба. Их задействование в операции в предварительном порядке согласовано с маршалом Шапошниковым.
– То есть «Престол» выступит в роли сыра в мышеловке для немецкой разведки?
– Совершенно верно, Иосиф Виссарионович.
– А что, может получиться перспективная операция, только с исполнителями не ошибись.
– С ними все в порядке! – заверил Берия и пояснил: – Кандидатура основного исполнителя будет своей среди монархистов, а по разведывательным возможностям вызовет несомненный интерес у абвера.
– Кто он?
– Проверенный в оперативных разработках агент Гейне.
– Многообещающий псевдоним.
– И не только по кличке, но и по уму и происхождению. Гейне потомок первого атамана кубанского казачества Головатого, сын выпускницы Бестужевских курсов и признанной красавицы Санкт-Петербурга, извините, Ленинграда. Внешне привлекателен и пользуется успехом у женщин.
– Лаврентий,
– Иосиф Виссарионович, этого Гейне не придется делать. Он известен фашистской разведке. Накануне войны сотрудник абвера, работавший под прикрытием торгового представительства Германии в Москве, выходил на него и прощупывал на предмет вербовки.
Сталин оживился, суровые складки на лице разгладились, и уточнил:
– Хорошо, а каким образом будет организован выход Гейне на немецкую разведку?
– Во время выезда на фронт, на том участке, где нашим частям грозит окружение, он перейдет к фашистам.
– В какой роли он предстанет перед ними?
– Представителя «Престола». И предложит спецслужбе Германии сотрудничество с организацией.
– А что, игра стоит свеч! – проявлял все больший интерес к операции Сталин и, подумав, предложил: – Лаврентий, есть смысл вывести операцию на стратегический уровень.
– В перспективе я на это рассчитываю.
– В таком случае, Лаврентий Павлович, мне остается пожелать тебе успеха.
– Он будет, Иосиф Виссарионович! – заверил Берия. – Если вы даете санкцию, то в ближайшие дни наркомат начнет операцию «Монастырь».
– Приступайте! – распорядился Сталин и, давая понять, что разговор окончен, передал ему докладную записку с предложением об использовании двойных агентов в операциях с германской разведкой.
Берия положил ее в папку и, попрощавшись, покинул кабинет. На Лубянку он возвращался в хорошем настроении. Гнев Сталина обошел его стороной. Более того, предложение по операции «Монастырь» получило поддержку и продемонстрировало способность наркомата к наступательным действиям на стратегическом уровне. Поднявшись к себе в кабинет, Берия распорядился вызвать на совещание руководителей недавно созданного 4-го разведывательно-диверсионного управления НКВД СССР и наиболее опытных командиров резидентур Медведева, Прокопюка и Ваупшасова.
В 23:20 они собрались в приемной. Среди крепко сбитых, по-спортивному подтянутых, лучившихся силой и энергией военных особо привлекал внимание начальник 4-го управления, старший майор государственной безопасности Павел Судоплатов. Среднего роста, ладно скроенный, с породистым лицом, на котором выделялись твердый подбородок, говоривший о сильной воле, и глаза с веселой живинкой, прятавшиеся за длинными ресницами.
За свои 36 лет он пережил столько и прошел через то, на что не хватило бы и десятка обыкновенных человеческих жизней. В далеком 1919 году, прочитав от корки до корки «Азбуку революции», написанную Николаем Бухариным, двенадцатилетний Павел покинул дом, присоединился к бойцам 1-го Мелитопольского рабоче-крестьянского полка и вместе с ними прошел через все испытания гражданской войны. После ее окончания возвратился домой и стоварищами-комсомольцами занимался ликвидацией неграмотности среди населения, агитировал за новую власть, боролся с вылазками бандитско-националистического подполья. В феврале 1925 года по рекомендации комитета комсомола его направили на службу в контрразведку. Вместе с ней он становился на ноги и мужал.