Сталин
Шрифт:
Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправным и с Укр. ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, Союз Сов. Республик Европы и Азии…
Еще замечания в том же духе и в заключение: это мой предварительный проект. На основании бесед с Мдивани и другими товарищами буду добиваться и других изменений. Очень прошу и Вас сделать то же и ответить мне.
Ваш Ленин» 109.
Сталин в тот же день рассылает членам Политбюро записку: «По параграфу 2 поправку тов. Ленина о создании наряду с ВЦИКом РСФСР ВЦИКа федерального, по-моему, не следует
По параграфу 4, по-моему, товарищ Ленин „поторопился“, потребовав слияния наркоматов финансов, продовольствия, труда и народного хозяйства в федеральные наркоматы. Едва ли можно сомневаться в том, что эта „торопливость“ „даст пищу независимцам“ в ущерб национальному либерализму т. Ленина.
По параграфу 5-му поправка т. Ленина, по-моему, излишняя. И. Сталин» 110.
Как видно из тональности обоих писем, настроение у председателя правительства и генерального секретаря боевое.
Почему это случилось?
Во-первых, Ленин был убежден в необходимости создания союзного государства как союза равных республик ради большей прочности конструкции. Сталин стремился к тому же, но за счет жесткости системы.
Во-вторых, Ленин был тяжело болен и чувствовал, как отдаляются от него рычаги власти, соратники и вообще повседневная жизненная материя, которую во всей полноте ощущают только уходящие люди.
В-третьих, он не мог не увидеть, что соотношение сил в правящей верхушке ведет не к равновесию, а к расколу, и что он, Ленин, всегда умевший управлять энергией и честолюбием соратников, не боявшийся расколов, если они укрепляли его позиции, теперь теряет возможность контролировать процесс власти.
А что творилось в душе Ленина?
Двадцать седьмого сентября заседает Политбюро. Каменев запиской сообщает Сталину: «Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок…»
Сталин пишет в ответ: «Нужна, по-моему, твердость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается, при чем тут „независимость“?»
На следующий день заседание Политбюро продолжается. Каменев советует Сталину уступить: «Думаю, раз Вл. Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться». Сталин отвечает: «Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению». (То есть чувствуется, что Сталин не собирается уступать.) 111
Восемнадцатого октября Ленин вышел на работу.
Двадцать второго октября Сталин пишет Орджоникидзе: «Мы намерены покончить со склокой в Грузии и основательно наказать Грузинский ЦК. Сообщи, кого мы должны еще перебросить из Грузии, кроме отозванных четырех. По моему мнению, надо взять решительную линию, изгнав из ЦК все и всяческие пережитки национализма. Получил ли телеграмму Ленина, он взбешен и крайне недоволен грузинскими националистами» 112.
Ленин не вполне понимает, что происходит, и поручает ЦК направить в Грузию комиссию. Сталин ставит во главе комиссии Дзержинского.
Тогда Ленин, зная о сходстве позиции Дзержинского в вопросе автономизации со сталинской, просит своего заместителя по
В конце ноября в Тифлисе в присутствии Рыкова и Дзержинского в квартире Орджоникидзе один из местных коммунистов А. Кобахидзе обвинил Орджоникидзе в получении взятки — «белого коня». Поскольку никакой взятки не было, а этот конь числился на довольствии в военной конюшне, то Орджоникидзе вспылил и ответил Кобахидзе пощечиной. Так политический спор перерос в «избиение московским чиновником местного национального кадра».
Именно так это воспринял Ленин, которому о случившемся сообщил Дзержинский. Соответственно, Ленин возмутился.
Двенадцатого декабря Дзержинский представил ему объективный доклад о командировке. Председатель ГПУ (бывшего ВЧК) одобрил действия Орджоникидзе и вообще не упомянул о пощечине, посчитав этот факт не относящимся к делу.
Ленин не согласился с докладом и распорядился, чтобы Дзержинский снова ехал в Грузию и разобрался в том, что произошло между Орджоникидзе и Кобахидзе. В этом мелком эпизоде больной Ленин увидел опасность раскола еще не сложившегося союза республик: унижение представителем «имперской нации» представителя «угнетаемой нации».
Чаще всего этот эпизод рассматривают как проявление вызревающей неприязни Ленина к Сталину и его людям. Даже сегодня, после распада Советского Союза, многие обвиняют Ленина в том, что тот своими требованиями о равенстве республик и их праве на свободный выход подложил под единое государство мину замедленного действия. На самом деле в концепции Ленина была идея постепенности и равной ответственности, что избавляло бы местных товарищей от ощущения второстепенности.
Сталин же не считал право на выход укрепляющим фактором. По-видимому, в этом суть противостояния.
Можно представить, какие аргументы приводил Сталин. Во-первых, Грузия при меньшевиках занимала по отношению к России крайне враждебную позицию и даже пыталась захватить территорию Сочи. Во-вторых, она инициировала антисоветские восстания в Чечне и Дагестане. В-третьих, в Грузии был единственный нефтеналивной порт для вывоза за границу бакинской нефти.
При этом именно Ленин санкционировал ввод в Грузию в феврале 1921 года советских войск.
С этими аргументами нельзя было спорить. Да, Грузия была крайне важна. Но надо ли применять в советской Грузии грубое давление? Не лучше ли использовать более тонкую политику?
Ленин мог напомнить, что ради присоединения Азербайджана Россия договорилась с турками Кемаль-паши (Ататюрка), пообещав ему деньги и оружие, а грузинам обещали бакинскую нефть. Из восьми обещанных миллионов рублей золотом Москва выплатила туркам три.
Поэтому, убеждая Сталина, Ленин мог сказать, что не надо спешить, пусть плод созреет.
Поэтому столкновение принципов, обычное в партийной практике, не должно было нести отрицательного заряда. Однако такой заряд появился.
Болезнь сделала Ленина раздражительным и подозрительным. Без Совнаркома он терял свою офомную власть, сохраняя только моральный авторитет. Для человека, который относился к власти, как к необходимому инструменту для достижения своих гигантских целей, утрата была равносильна падению с высоты. Волевой, бескорыстный, беспощадный к своим врагам, Ленин вдруг оказался в унизительном положении.