Сталинград
Шрифт:
Короче, воды я вылил немерено, давя авторитетом бывалого ветерана, кровью заплатившего за боевой опыт, и хотя комбат остался недоволен, мешать он не стал, уже от своего лица отдав приказ копать окопы едва ли не по полной программе… Не знаю, как на эту ситуацию повлияла моя близость к командиру полка, идущему навстречу инициативам пришлого старлея. То ли Мороз решил не обострять по этой причине, то ли, наоборот, прикидывал, что в ближайшее время могут сделать рокировку и меня поставят на батальон (возможно, и первый), а оттого невольно испытывал ко мне неприязнь. Может быть, и все вместе, не удивлюсь. Но для меня главным был результат, а в данном случае к вечеру 22-го он был налицо: хорошо подготовленные опорные пункты, даже несколько большие, чем то предписывает устав для размещения стрелковой роты, прикрыли зенитные батареи.
Теперь немцам будет не так-то просто ворваться в их
Эх, продержаться бы до темноты, пока сюда перебрасывают основные силы полка, а работники тракторного завода спешно оборудуют новые «тридцатьчетверки» для танкистов обоих учебных батальонов… С тревогой я вновь посмотрел назад, в сторону КП роты: рядом с ним, в просторном блиндаже, прикрытом толстыми дубовыми плашками в три наката, развернут и временный санитарный пункт, где сейчас находится моя жена. Точнее, ее бот, по ночам каким-то образом подключающийся к сознанию вернувшейся к реальности Оли (и к которому я успел привязаться, спроецировав на игровой персонаж чувства к реальному человеку). Впрочем, тут, кроме меня, все являются игровыми персонажами, что не делает их менее реальными. А иногда в голову лезут уж совсем безумные мысли. Например, что все сражающиеся рядом со мной есть не просто персонажи игровой виртуальной реальности, а что это души когда-то погибших людей, которые вновь переживают случившуюся бойню… Бред, конечно, горячечный бред. Но ведь лезет же в голову…
Н-да… Сейчас я уже очень остро пожалел, что позволил упрямой казачке перевестись в полк вслед за мной. Думал, что сумею приглядеть, если она будет рядом, но на войне ведь всякое бывает! Утешает лишь то, что в случае гибели бота сама Олька пострадать не должна. По крайней мере, я на это надеюсь…
Учения прошли в целом неплохо: бойцы попрактиковались кидать учебные гранаты и имитацию бутылок с зажигалкой (с простой водой) в танки, также люди прошли и достаточно жесткую обкатку «тридцатьчетверками». Это когда бойцы по очереди залезают в наспех вырытые одиночные ячейки и ждут, когда над ним пройдет, лязгая гусеницами, бронированная махина весом в двадцать шесть тонн. А уже после высовываются из окопа и бросают на уязвимую для любого танка корму макет, имитирующий РПГ-41. Была, конечно, пара внештатных ситуаций, когда бойцы не выдерживали и буквально выпрыгивали из ячеек, пытаясь убежать от танка, но их Мороз жестко обматерил перед строем, объяснив всем, что от «коробочки» не убежать: догонят пулеметные трассы.
Еще один крайне неприятный случай произошел, когда один из молодых танкистов провел машину почитай практически по самому окопу, обвалив часть стенки. Вот тут меня самого едва удар не хватил. Слава богу, обошлось без последствий, бойца вовремя откопали, и никаких повреждений он не получил… Все равно ЧП, но уже не помешавшее закончить учения и дождаться появления фрицев, после которого покидать подготовленные позиции было и поздно, и глупо.
Более того, взвесив все за и против, командир учебной танковой роты старший лейтенант Григорьев приказал разместить свои «тридцатьчетверки» (в количестве десяти штук) за нашими окопами, а спешно вырыть капониры для танков помогали всем миром. Еще бы! Когда остаешься без артиллерии, наличие собственных «коробочек» за спиной ощутимо повышает твои шансы выжить.
Правда, запас снарядов у танкистов едва ли половинчатый, но обещали подвезти. В любом случае это лучше, чем ничего… Хотя налет еще не окончился, а два танка уже чадно горят, и вряд ли кто из экипажей, состоящих из курсантов, выжил; еще одной машине из-за близкого взрыва повредило орудие.
По-прежнему лучше, чем ничего…
Глава 1
23 августа 1942 года
Декретное время: 18 часов 12 минут
Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД
– Идут…
Короткой, рубленой фразой сержант Малофеев Константин сумел передать все напряжение и волнение, охватившее нас при виде неотвратимо приближающихся «троек», длинноствольных, обвешанных гусеничными траками, и бодро пылящих по степи бронетранспортеров «Ганомаг» с пехотным десантом.
На высоте уже заговорили зенитки прикрывающей роту батареи (хотя тут еще посмотреть, кто кого прикрывает), два из четырех уцелевших орудий. Примерно за километр грохнули и танковые пушки, также две – вполне рабочая дистанция для Грабинской Ф-34. Последняя на полигонных стрельбах уверенно поражала за тысячу метров пятьдесят миллиметров брони той же «тройки» или ранних версий «штуги». Помощник же подсказывает, что в атаке участвуют Т-3 модификации J, орудие у него уже более длинное, а вот лобовая броня еще не усилена…
Вот и сейчас от попадания курсантов задымил, загорелся один, затем другой танк… Не такое уж и плохое начало! Правда, в атаку только на нашем участке идут не менее двадцати панцеров, они в крайнем случае и числом задавить смогут. А с семисот метров экипажи «троек» уже вполне способны поупражняться в пробитии лобовой башенной брони наших «коробочек»… Да и оптика у фрицев качественная, наводчики отлично подготовлены.
Куцая батарея на высотке хоть и достает врага с полутора километров, выбив за время второй атаки уже три танка, но и снаряды фрицев теперь рвутся практически на позиции героических девчонок. На зенитках отсутствуют защитные бронещитки, и пока наших выручает только небольшой калибр осколочных гранат да капониры, прикрывающие нижнюю часть орудий. Но гансы-то пристрелялись…
– Костя, пока пехота в атаку не пойдет, «максим» даже не свети – разобьют к хренам собачьим, и расчет сгинет без всякого смысла! Только когда увидишь, что побежали на крайний рывок до окопов, тогда и жарь без всякой жалости!
Командир пулеметного расчета станкового «максима», сержант Малофеев, энергично кивнул. Резким движением он словно бы попытался отогнать скованность, охватившую необстрелянных бойцов при виде развернутого внутрь клина немецкой бронетехники.
Да чего уж греха таить, мне и самому не по себе! Отвык я от таких боев. Собственно, в столь масштабных драках до настоящего момента принимать участия мне не доводилось. Даже в том жарком бою у Парпачских позиций, утром восьмого мая, с вражеской стороны не было брошено в бой столь сильного бронированного кулака… Да и само ощущение близкой смерти, необходимость рисковать собой – все это вроде как в новинку, приходится заново привыкать.
Так часто бывает после возвращения на фронт из госпиталя, а тут еще и условия «игры» поменялись. Раньше-то я никак не мог позволить себе умереть, но все равно уже со второго «погружения» в глубине души знал, что, умерев здесь, проснусь в своей реальности. Пусть потеряв шанс (или практически потеряв!) вытащить Олю, но все-таки сам буду жить! А теперь этой уверенности уже нет, и какого тогда хрена я вновь замер в окопах, забравшись в буквальном смысле волку в пасть?!
Впрочем, в глубине души я, кажется, знаю ответ. Он мне не нравится, но… Похоже, я так и не наигрался в Великую Отечественную, похоже, что я – адреналиновый маньяк или что-то вроде того, раз не могу жить без этого риска. Головой понимаю: надо оставаться в тылу, надо искать варианты со штабными, а еще лучше – тыловыми должностями, но… Но здравый смысл также подсказывает, что в Сталинграде тыловых должностей как таковых не будет, да и не смогу я в «условном» тылу хоть на что-то повлиять. В штабники же не вышел ни званием, ни возрастом, ни образованием, в конце концов… Авторитета или умения подхалимничать мне также не хватает… Впрочем, в ближайшем будущем все штабные командиры 10-й стрелковой дивизии НКВД также окажутся на передовой. А уж дезертировать и вовсе глупость, тут точно поймают и к стенке поставят. Так что как ни крути, а полезней всего я там, где смогу повлиять на ситуацию, то есть на передовой. И вся тяга к острым ощущениям – это вроде как и не решающий довесок…
Аккуратно протерев промасленной тряпочкой чуть запыленный затвор винтовки, старой доброй трехлинейки Мосина образца 1891/30 года, я в очередной раз перебираю на полке, выдолбленной в стенке окопа, свою «карманную артиллерию»: две «лимонки» и две «эргэдэшки» в оборонительных рубашках. Так удобней, заранее приготовил, вкрутив запалы, и к подсумкам не тянуться не надо.
Две бутылки с заводской зажигательной смесью КС стоят в специальном углублении на дне траншеи, в полуметре от меня справа. Опасная это штука, заводской коктейль Молотова! Температура горения – свыше тысячи градусов, водой его не потушишь, и если липкая жидкость попала на форму, то прожжет и ткань, и мясо до костей. Потому и побаиваются ее красноармейцы: не дай бог неосторожно разбить бутылку на себе или держа в руках! Верная смерть! А так хоть в стороне; даже если во время боя случайный осколок заденет, то огненная смесь не сразу растечется, должен успеть отскочить…