Сталинский сокол
Шрифт:
– Хорошо, господин Васнецов. Велосипед вам доставят за пять минут до отправления. Если с экипировкой закончено, добро пожаловать в комнату ожидания. Техники и ученые уже готовят хронозал.
Еще раз придирчиво осмотрев себя в зеркало, Петр поправил торчащий из кармана платок, взял потяжелевший саквояж в правую руку и шагнул навстречу приключениям.
– Ты что, Джонсон? – прошептал в ужасе Эрик. – Это же преступление, каторга. Если нас поймают, нам точно не сносить головы.
– Вечно вы, голландцы,
– А дальше? – обуреваемый противоречивыми чувствами, спросил вконец протрезвевший Эрик.
– Дальше все просто, – усмехнулся ирландец. – Ты получаешь деньги, я картину. Задаток хоть завтра. Главное, не струсь в последнюю минуту. Алиби тебе гарантировано.
– Святые угодники, какое же алиби?
– Да самое верное, – Габриель хлопнул голландца по плечу. – Я отвлекаю верзил, ты совершаешь подмену, далее происходит подтверждение подлинности, и дело в шляпе. То, что оригинал исчез, поймет второй эксперт, но этим парням в форме проще предположить, что картину похитил сам Сатана, нежели признаться в том, что они прошляпили её еще в начальной стадии операции. Они в голос будут утверждать, что не сводили с тебя глаз. Такая уж у них порода. Ну, а ты получи деньги и трать их помаленьку. В этом залог успеха.
– Ох, Джонсон, клянусь, если ты решил подшутить над несчастным Эриком, гореть тебе в аду, – в сомнении покачал головой голландец. – Ну, а на что мы ее подменим, эту «Девушку»?
– Как на что? – поразился Кларк. – На точную ее копию.
– А где мы ее возьмем?
– Не мы, а ты. Времени состряпать подделку у тебя масса. Мое дело дать тебе билет в лучшую жизнь, а также незаметно вынести украденное из здания музея. Твое – не растеряться в нужный момент и скопировать Вермеера, и чем точнее, тем лучше.
– Боюсь я, Джонсон, очень боюсь.
– Не робей, Эрик. Не трусят только полные идиоты. Мыслящим людям бояться свойственно.
– Это лучшее, что удалось найти.
На стол перед генералом легла новенькая СВД в камуфляжном чехле.
– К ней цинк бронебойных тридцать вторых. Томпак, свинцовая рубашка и твердосплавный наконечник вскроют твой грузовик, будто консервную банку. Лишних дырок не наделаешь?
– Что вы, Федор Кузьмич. – Рука ветерана с любовью погладила новенький чехол смертоносной игрушки.
– Больше взять ничего не получится, – поморщился генерал. – Любая снаряга – уже перевес. Тебе еще денег с собой брать, не забывай. Пока
– Сделаем, – улыбнулся Всеволод, извлекая СВД. – Пять минут дайте, никто в жизни не догадается.
– Ну и славно, – тяжело опустившись на стул, Трапезников достал большой клетчатый платок и принялся промокать испарину на лбу. – Вот так вот, дружок, попросишь об одолжении, а потом припомнят. И ведь не отказать же старому дураку. Дудки. Больно уж крутые игроки уселись за шахматную доску и двигают нас, как фигуры, из угла в угол. Откажешь – всю жизнь испоганят, и не одному мне. У меня сейчас внучка в Оксфорде учится, на втором курсе, второй внук скоро школу заканчивает. Как говаривал один мой знакомец: плох тот дед, что внука до пенсии не дотянул. Тебе, кстати, что пообещали-то?
– Дело свое, – хмыкнул отставник, принявшись за разбор винтовки. – Я как в отставку вышел, никому не сгодился. Мыкался, искал работу, перебивался случайными заработками, пока не засел в ЧОПе.
– Это да, – налив из стоявшего на столе графина стакан воды, генерал одни махом его опустошил. – Нам, силовикам, на «гражданке» делать нечего. Не ценят нас цивилы, пренебрегают, ставят себя выше нас, и все тут. Пока хвост на кулак не намотаешь, добрых слов понять не могут. Да, Виноградов, операцию, что ты затеял, исполнить сложно. Понимаешь, что людей положишь?
– Так то же понарошку, – повел широкими плечами Всеволод. – В реальной же жизни никто не пострадает.
– А ты что думаешь? Там, – генерал ткнул узловатым пальцем куда-то вверх, – жизнь игрушечная? Такие же люди, с такой же, как у тебя, кровью в жилах. Порежешь палец – польется. И самое главное, сложа руки стоять не станут. Ты в них пулю, они в тебя две.
– Откуда вы это знаете, господин Трапезников? Бывали там?
– Да что я, мешком пыльным по голове стукнутый? Из наших разве что яйцеголовые туда свои любопытные носы совали, а мне и тут хорошо. То, что в тебя средневековый булыжник может из катапульты попасть или птеродактиль в темечко клюнуть, это, думаю, ты понимаешь, да и процент невозвращения существует. Маленький, конечно, почти незаметный, но, проклятый, покоя не дает.
– Удача смелых любит, – поморщился Всеволод, укладывая разобранную винтовку в картонную коробку.
– Так то – смелых, – покачал головой Трапезников. – Ты смелость-то, полковник, с безрассудством не путай.
Виноградов с Васнецовым в приемном зале все-таки не разминулись. Встретившись в тамбуре, начбез и генеральный обменялись взглядами и попытались выяснить, чей клиент более привилегирован.
Под конец, когда все разумные аргументы были исчерпаны, а дело шло к рукопашной, Мороз предложил подкинуть монетку.
Орел – вперед идет разведчик, решка – дорога ветерану. Ударили по рукам, подкинули, выпала решка. Мороз удовлетворенно кивнул и, поправив пиджак, покинул зону ожидания, торопясь к клиенту, а довольно ухмыляющийся генерал заглянул в экипировочный зал и поманил за собой стоявшего там Виноградова.
– Топай давай, – пробасил он, подталкивая переодетого и укомплектованного Всеволода в спину. – Ты теперь что первый космонавт. Ни пуха.
– К черту, – кивнул Виноградов и ступил в зал с хронокамерой.