Стальная хватка империи
Шрифт:
– Айда, – старик шагнул осторожно, остановился, шагнул опять, взглядывая в разные стороны, чертя перед собою ружейным стволом, – тихо, прошу тебя, тихо, тише… Ушли однако.
Медленно, след в след, прошли они ниже, потом старик взял левее, туда, откуда слышались выстрелы. Лес, все тот же горелый лес по-прежнему тянулся во все стороны, чуть выше начинал раздваиваться, заросший темной, свежей зеленью, овраг, старик остановился, опустился на чевереньки, приказав Николаю ждать, пополз к оврагу, замер на его краю, встал, стряхнул колени, махнул Николаю – подойди.
Вход в овраг и рядом, был забрызган кровью, кровь была повсюду – на деревьях, камнях, на земле, труха, что покрывала землю, потемнела, пропитавшись кровью.
– Вона кровищи-то… – старик все озирался.
– Что здесь было?
– Бой.
– Что?..
– Откуда я знаю?! – старик оглянулся, лицо его было бледно.
– Не знаешь?
– Не знаю.
– Врешь.
– Бой был.
– Бой?.. Кто с кем бился?
– Не знаю я.
– Неправда.
– Не знаю. Говорил я тебе, говорил, опасно в лесу, опасно тут, опасно!..
– Когда это ты говорил?
– Говорил.
– Ни черта ты не говорил!..
– Теперь говорю.
– Теперь поздно.
– Не поздно ишо!..
– Что ж, по домам?..
– Хорошо бы, – старик тяжело вздохнул.
– Так ты же не знаешь, куда идти! Идти-то куда, куда идти-то?!.
– Не ори.
– А? А-а?!. – не унимался Николай.
– На юг, на юго-восток.
– Очень просто. А ну, как нарвемся, наскочим на этих?
– Можем.
– А может, здесь не одни только эти, может, и другие есть?!
– Может и есть.
– Давай решать. Куда идем? Домой?..
– Не знаю.
– Направо или налево?
– Не знаю.
– Говори.
– Оглядеться надо мне, оглядеться не могу, не видать ни хрена, лес, лес, леса этого я не видал, отродясь не видал, не помню, не было его, не было, откуда он взялся, что за ним – ни черта не знаю, поглядеть надоть, выбраться, поглядеть.
– А если он огромный, как море, если из него не выбраться, никогда не выбраться?!.
– Не может быть. Какой-то конец есть.
– Где?
– Не знаю.
– Где?!.
– Хорош болтать!.. – глаза старика сверкнули сердито, – к дому, так к дому. Пошли!
Иван заторопился, задвигался бойко, суетливо, Николай знал, что надолго не хватит, шел за ним, думал. «Что если он, старый, дороги не найдет, что, если он в самом деле не знает, куда идти, где он, его дом, если россказни о его прежней таежной жизни – пустая болтовня, красивая ложь, что, если, польстясь на деньги, попер он в тайгу знакомой дорогой, в надежде, что прогуляются они туда-сюда, что наниматель его городской, несмышленый не поймет ничего, не разберет, устанет, утомится, домой запросится, захнычет – тут они домой и вернутся, и все, дело сделано, нет никого в лесу, сам видел, нету, пустой лес, пустой, денежки пожалуйте, де-енежки!.. Что, если пошел прогуляться, старенький, да и заблудился, сам заблудился, напрочь, насовсем – что тогда? Да ведь он и сказал, что заблудился, сказал, часа два-три тому сказал, прямо сказал.
Сказал.
А что, толку-то что?! Как выбираться-то? Выбираться надо, выходить как-нибудь, не подыхать же здесь, в горелом лесу!..»
– Выйдем!.. Выйдем, помяни мое слово!..
– Ладно.
– Вот те крест!
– Не клянись…
Шли долго, лес, лес, всюду лес, один и тот же, ни конца, ни края.
– Сдохнем здесь!..
– Не сдохнем. – Старик остановился, вскинул голову, прикрывая глаза рукой, долго глядел на солнце сквозь едва разомкнутые пальцы, – не пойму я, куда оно идет, не понимаю! И час, и два – все на месте стоит, не движется будто, а не может не двигаться, не может!..
– Не ори.
Земля, засыпанная трухой, выровнялась, теперь не было намека на какую-нибудь высоту, которой искал старик, теперь они шли, только потому, что понимали – надо идти, шли куда-нибудь, неизвестно куда. Впереди шел Николай, старик плелся сзади, усталость наваливалась на обоих, усталость, которой недавно не было следа, теперь ложилась на плечи свинцом. Так шли час, может быть, больше, впереди замаячили кусты, полный живой, темной зелени овраг будто распахивался им навстречу – путники переглянулись, Николай собрался было шагнуть в кусты.
– Стой. Не лезь, а вдруг там круто, не выбересся потом. – Старик пошел по краю, по краю, – в толк не возьму, уж не тот ли это овраг, от которого ушли мы пару часов?..
Старик не договорил, замер, встал, машинально отирая рот, Николай приблизился, заглянул в овраг – на небольшой глубине, метрах в двух с половиною, в яркой зелени трав, никак не вязавшейся с окружающим мертвым лесом, в странных, причудливых позах лежали трое низкорослых мужчин, трое из тех, которых видел он позавчера. Все они были мертвы, у всех троих отсутствовали головы.
– Мирные, говоришь?.. – Николай взглянул на старика.
– Что ты от меня хочешь, – взмолился старик, – старый я, старый, на восьмом десятке, не знаю, ничо не знаю.
– Не верю.
– Правильно.
– Не верю я.
– Не верь.
– Знал, ты, знал про этих, все знал. Не мог не знать.
– Чо теперь, чо говорить…
– Уходить надо.
– Надо. Куда?..
– Овраг-то тот же?!.
– Тот.
– Как мы к нему в первый раз вышли – помнишь ли?
– Помню.
– Так и уйдем, как пришли, так же!
– Прав ты, прав, золотая голова, прав во всем!..
Они подошли к противоположному концу оврага, к концу, который видели прежде, который полагали началом – кровь на деревьях и на земле потемнела, сделалась невидна. Шли по своим следам, которых Николай не видел, лишь угадывал – которые понимал Иван, читая, будто в открытой книге.
– Выйдем, сказал, выйдем! – ободрился старик.
– Дай-то бог.
Небо скоро стало темнеть, набежали тучи, заволокло, сумерки, которых ждали позже, спускались загодя, и без того серый лес стремительно темнел.