Стальная Крыса отправляется в ад
Шрифт:
— И что, не тянет хоть на денек заглянуть в родной Родиноград?
— Ни капельки.
— А ведь там, наверное, уютно, и еда в магазинах растет. Или так охота жареной свинины, что ты готова убить свинобраза голыми руками?
— Слушай, сколько можно? Заглянем, все равно больше делать нечего.
Озеро было невелико, и обойти его труда не составило. Бодрый спортивный шаг Сивиллы постепенно укорачивался. Наконец она остановилась и твердо произнесла:
— Не хочу.
— Чего ты не хочешь?
— Заходить туда. Ни малейшего желания. Это Родиноград, один к одному.
— В этом ты не одинока. Правда, мое детство скрашивали свинобразы, — по крайней мере, светлые воспоминания остались только от них. Давай-ка все-таки заглянем. Может, в этом штампованном городишке есть ресторанчик Максвина и там мы раздобудем по сэндвичу?
На улицах не было ни души. Дома казались необитаемыми. Единственная дорога, выходившая из городка, обрывалась посреди луга. Возле нее стоял щит указателя, обращенный лицевой стороной к городу, и мы не смогли ничего прочесть, пока не приблизились. Сивилла застыла как вкопанная и с такой силой сжала кулаки, что побелели суставы. И зажмурилась:
— Прочти.
— Уже.
— Ну и что?
— Просто совпадение.
Она резко открыла глаза и процедила сквозь зубы:
— Сам-то хоть веришь? Что тут написано? «Добро пожаловать в Родиноград». Мы что, спятили? Или вся эта планета умом тронулась?
— Ни то ни другое. — Я сел, сорвал травинку, воткнул в зубы. — Здесь что-то творится. И мы должны выяснить что.
— Я уже выяснила, что здесь творится. Ты сидишь на пятой точке и жуешь траву. — Она не на шутку рассердилась. Впрочем, ее злость меня гораздо больше устраивала, чем страх или подавленность.
Я ободряюще улыбнулся и похлопал по земле рядом с собой:
— А коли так, к делу! Садись и жуй траву. А я схожу на разведку.
Она села. Возможно, подчинилась силе моей личности, а может, просто устала. Я со скрипом поднялся на ноги и поплелся в Родиноград.
Очень скоро я узнал все, что стоило узнать, и вернулся посидеть рядом с Сивиллой и пожевать траву.
— Странно, — подвел я итог своим раздумьям. — В жизни ничего подобного не видел. Во-первых, в городе пусто. Ни людей, ни собак, ни машин, ни детей. В Родинограде никто не живет. А почему? Скорее всего, потому, что он для этого и не предназначался. Дверные петли не поворачиваются, а сами двери, похоже, неотделимы от стен. То же самое и с окнами. И не видно в них ничего. То есть видно, но такое впечатление, будто все это — не в доме, а на стекле. На что ни глянь, все кажется халтурным, недоделанным. Городишко не так на Родиноград похож, как на представление о Родинограде.
Она помотала головой:
— Какое еще представление? Ты хоть сам представляешь, о чем говоришь?
— Не надо нервничать. Да, я еще не во всем разобрался. Пока лишь пытаюсь соединить в логическую цепочку разрозненные и очень странные факты. Мы с тобой очутились в какой-то пещере. Кругом вулканы, лавовые потоки, зато ни травы, ни чего-нибудь еще. — Я поднял глаза, а затем указал на распухшее светило. — Заметь, солнце прежнее. Итак, мы решили прогуляться и обнаружили зеленую траву и живность, свинобразов
— И Родиноград из моей. Неспроста это все…
— Совершенно верно. — Я вскочил и быстро заходил взад-вперед. Ничто не стимулирует мозги лучше такой ходьбы. — Слэйки знал, что отправляет нас вовсе не в рай. Так и сказал. Следовательно, он тут уже побывал. Вероятно, он считал, что забрасывает нас в преисподнюю. То местечко, где мы очухались, чертовски смахивает на ад, там красные твари, вулканы, лава и все такое прочее. А может, оно такое адское, потому что он ожидал его таким увидеть? Может, этот ад — представление Слэйки об аде?
— Продолжай, Джим, продолжай, хотя я не успеваю вникать.
— В этом нет твоей вины, потому что моя идея — из ряда вон выходящая — самому кажется абсурдной. Итак, мы уже знаем: где-то есть место, которое называется рай. Если оно существует, значит должны существовать и остальные. В одно из остальных мы и угодили. Правда, у него несколько необычные свойства.
— Например?
— Например, ты здесь находишь то, что ожидаешь найти. Предположим, эта планета, или скажем проще — место, раньше была всего лишь вероятностью места. А когда сюда прибыл Слэйки, оно стало местом, которое он рассчитывал увидеть. Возможно, красное солнце натолкнуло его на мысли о преисподней. И чем больше он о ней думал, тем больше ад походил на ад. По-моему, это логично.
— А по-моему, это чушь несусветная.
— Ты права. Я несу чепуху. Но ведь мы с тобой здесь?
— В аду, придуманном каким-то маньяком?
— Да. Вернее, были в аду, как только оказались на этой планете. Но в преисподней нам не понравилось, и мы решили поискать местечко поуютнее. Помнится, я подумал, что этот пустынный вулканический мир — полная противоположность тому, на котором я вырос.
Пришел мой черед спросить себя: «А может, все это безумный морок?» Но Сивилла была практичнее.
— Ну хорошо. Давай пока будем считать, что ты прав. В этом аду мы оказались потому, что до нас тут побывал Слэйки и все увиденное им совпало с его дьявольскими ожиданиями. Нам тут не понравилось, и ты очень захотел перебраться в более мягкий климат. Помнится, ты очень рассердился; возможно, это помогло оформиться тому, что мы хотели увидеть. Мы пустились в путь и пришли туда, куда хотели прийти. Жажда нас больше не мучит, но есть все еще хочется. Во всяком случае, мне. В голову так и лезут воспоминания о разных вкусностях из детства. А детство мое, к сожалению, прошло в Родинограде. Предположим, так оно все и обстоит. Что дальше?
— А что дальше? Возвращаемся в ад.
— Зачем?
— А затем, что оттуда мы вышли, а значит, должны находиться там, если хотим отсюда выбраться. Кроме Слэйки, никто дорогу сюда не знает. И вот еще что… — Я вдруг помрачнел.
— Что, Джим? Что?
— Всего-навсего трезвая мысль. Возможно, до нас сюда сослали Анжелину. Если это так, то нам ее не найти ни в моей, ни в твоей юности. Должно быть, она в личном аду Слэйки.
— Правильно. — Сивилла встала и отряхнула платье от травы. — Если захотим пить, всегда сможем вернуться. И если проголодаемся…