Стальная Принцесса
Шрифт:
На самом деле, я воспользуюсь самым тяжёлым способом сжечь его и буду смотреть, как он превращается в пепел.
Он одаривает Эльзу последней тошнотворно милой улыбкой по пути к двери.
Моя голова наклоняется набок, изучая язык его тела и выискивая признак — или слабость.
Он слишком сложен, но я что-нибудь придумаю.
Я всегда нахожу выход.
Когда я смотрю на Эльзу, мой левый глаз дергается.
Эльзу не зря называют Холодным Сердцем. Она не общительная.
Но теперь она улыбается.
Нет.
Она не только улыбается, но и у нее слегка подергивается нос и мечтательные, блядь, глаза.
Улыбка, которую она дарит мне после секса.
Или, когда спит, обвившись вокруг меня.
Эта улыбка исключительно для меня.
Какого хрена она предлагает ее новому парню?
Я продолжаю смотреть ему в спину даже после того, как дверь закрывается.
Разве я говорил, что буду наблюдать, как он горит?
Планы изменились. Это слишком мягко.
Контролируя выражение своего лица, я сажусь на стул напротив больничной койки Эльзы.
Ее светлые волосы потеряли свое сияние и ниспадают по обе стороны бледного лица. Они даже бледнее, чем естественный цвет ее кожи.
Больничный халат, кажется, на три размера больше, и ничего не выдает.
Она все еще выглядит аппетитной.
Дело не в ее внешности, а во всей ее ауре.
Как маяк посреди темного моря.
Игла прокалывает ее фарфоровую кожу и вонзается в вены. Краснеющая плоть похожа на кроваво-красную розу.
Я смотрю на это дольше, чем нужно.
Это почти похоже на засосы, которые я оставил вокруг ее шрама.
Несовершенство в мелочах.
Мой взгляд скользит обратно к ней.
Она наблюдает за моими руками, которые небрежно свисают с колен.
Меня так и подмывает начать нести чушь о новом парне, но не сегодня.
Она чуть не утонула.
Она плавала в бассейне, а меня не было рядом.
Мысль о том, что я мог потерять ее после того, когда она наконец-то стала моей, вызывает мрачное чувство.
Как-то чувство, когда Алисии не стало.
Если бы не новый парень, Эльза не сидела бы здесь.
Хмм. Может, я не буду долго мучить новенького, прежде чем разорву его на куски.
Ярко-голубые глаза Эльзы снова фокусируются на моем лице. Только в них нет ничего электрического.
Они темные и мертвые, как дно океана.
Она смотрит на меня, но не видит. Словно она заблудилась в мире, созданном ею самой, и никого не пускает внутрь.
К черту это.
Ей не удастся спрятаться от меня. Не сейчас.
— Что
— Было холодно, — говорит она отстраненным тоном, ее лицо бесстрастное. — Ты знаешь, как становится холодно, когда ты тонешь? Когда ты задыхаешься? Когда хватаешь ртом воздух, но глотаешь только воду?
— Нет.
Она невесело усмехается.
— Конечно. Ты ничего не чувствуешь.
— У тебя есть какая-то цель за этим?
Какое-то мгновение она пристально смотрит на меня. Тишина.
Я смотрю в ответ, продолжая ее игру в молчание.
Это один из методов, которым Джонатан научил меня и Леви. Молчание может быть использовано в твоих интересах.
Люди обычно обременены долгим, неловким молчанием и были бы вынуждены заполнить его или дать необходимый ответ.
Эльзе лучше не использовать эту тактику против меня, потому что для того, чтобы расколоть меня, потребуется нечто большее, чем молчаливое обращение.
Я изучаю ее, в попытке понять, но она закрыта.
Хмм. Интересно.
С каких это пор она стала нечитабельной?
Когда я узнал об утоплении, то позвонил Джонатану. Он сказал, что не разговаривал с Эльзой в школе. Кроме того, все это в моих руках. Джонатан не стал бы вмешиваться.
Однако интуиция, которая образовалась с начала тренировки, отказывается исчезать.
— Тебе было весело на протяжении всего этого времени? — наконец спрашивает она.
— Что?
— Все это из-за того, чтобы уничтожить меня за то, что сделали мои родители.
Моя голова наклоняется набок.
Она не должна этого знать.
Джонатан не лжет. Если он сказал, что не разговаривал с ней, значит, так оно и было. Кроме того, он любит застигать своих жертв врасплох. Это не в его интересах, если она узнает эту часть информации.
— Откуда тебе это известно?
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал легко.
— У меня свои способы.
Я прищуриваюсь от тона, которым она это сказала. Она бросает мне вызов, и зверь внутри меня пытается проснуться, чтобы ответить на это.
Полегче, дружок. Не сейчас.
— Я задала тебе вопрос, — продолжает она.
— Какой вопрос?
— Знаешь, я не хотела в это верить, но теперь это имеет смысл. В конце концов, ты сказал, что уничтожишь меня при первой встрече. Ты знал мое прошлое в тот момент? — тишина. — Ты не ответишь на это? Как насчет этого? — она делает паузу. — Разве твоя мать не покончила с собой или что-то в этом роде? Как мои родители могли убить ее в Бирмингеме?
Как много она знает?
Как давно?
Подождите.
К ней вернулись воспоминания?