Стальной кошмар
Шрифт:
— У Ма Ли уже есть дом, — после недолгого молчания заметил Чиун.
— Он слишком далеко от деревни. Она больше не будет изгоем. Она — будущая жена следующего Мастера Синанджу.
— Не будем забегать вперед. Сейчас я Мастер Синанджу. И пока я буду им оставаться, ни о каком другом Мастере не может быть и речи. Почему бы тебе не построить дом Ма Ли поближе к моему дому?
— Право на личную жизнь, — ответил Римо, осматривая полый стебель бамбука. Поставив несколько таких стеблей в ряд, он быстрым
— А не будет ли это жестоко по отношению к ней, Римо?
— В каком смысле? — поинтересовался Римо и одним ударом расколол первый стебель на две равные половины.
— Ей придется слишком далеко ходить, чтобы разбудить тебя утром.
Рука Римо замерла в воздухе.
— О чем ты говоришь?
— Ты еще не женат, а уже недостойно обращаешься с будущей женой.
— Разве строительство дома для нее можно считать недостойным обращением?
— Дело не в доме, а в месте, где он стоит.
— Где же он должен стоять?
— Рядом с домом моих предков.
Только тут до Римо дошел смысл его слов.
— Ясно, — произнес он. — Папочка, давай присядем.
— Хорошая мысль, — согласился Чиун, устраиваясь на валуне.
Римо примостился в ногах единственного отца, которого он знал, и сложил руки на коленях.
— Так ты расстроился, что я строю дом слишком далеко от тебя? — спросил Римо.
— С восточной стороны там достаточно места.
— Если называть простором двенадцать квадратных футов.
— В Синанджу не принято сидеть дома целыми днями, как у вас в Америке.
Римо посмотрел поверх скалистой гряды, носившей название “Рог Гостеприимства”, окидывая взором серую гладь Западно-Корейского залива. Где-то за линией горизонта лежала Америка. Там осталась жизнь, к которой он привык. Она была еще свежа в его памяти, но он отогнал от себя воспоминания. Теперь его дом здесь, в Синанджу.
— Но если я построю дом с восточной стороны, то закрою тебе солнце. Я ведь знаю, как ты любишь, чтобы утром солнце заглядывало в твое окно. Я ни за что не соглашусь ради собственного удовольствия лишить тебя этой радости.
Чиун кивнул, и белые волоски бороды подлетели вверх. В его ореховых глазах мелькнул огонек, свидетельствующий, что он доволен рассуждениями ученика.
— Римо, это очень благородно с твоей стороны.
— Спасибо.
— Но ты должен подумать о своей невесте. Холодным утром ей придется каждый раз проделывать такой долгий путь до твоей постели.
— Папочка... — начал Римо, пытаясь подобрать слова, чтобы наилучшим образом выразить то, что хотел сказать.
— Да?
— Ее постель будет и моей постелью. Мы же будем муж и жена, разве ты забыл?
— Все верно, — подтвердил Чиун, поднимая вверх палец с длинным ногтем. — Именно это я и хочу сказать: она всегда должна быть рядом с тобой.
— Слава Богу, — с облегчением произнес Римо.
— Конечно, — согласился Чиун, полагая, что Римо наконец понял, что он имеет в виду.
Иногда Римо так медленно соображает! Что поделаешь, белый человек есть белый человек. Его так и не удастся перевоспитать до конца, но лет через двадцать-тридцать он станет в большей степени корейцем, чем сейчас. Особенно если будет чаще бывать на солнце.
— Так в чем же дело? — спросил Римо.
— В доме. Он тебе совсем ни к чему. Римо нахмурился.
Это насторожило Чиуна: возможно, парень не понял, о чем идет речь.
— Я сейчас все объясню, — сказал Мастер Синанджу. — Место Ма Ли — возле тебя. Так?
— Так.
— Отлично. Ты сам это только что признал. А твое место — рядом со мной, верно?
— Ты Мастер Синанджу, я твой ученик. Чиун встал и радостно захлопал в ладоши.
— Отлично! Значит, мы обо всем договорились.
— О чем договорились? — спросил Римо, тоже вставая.
— После свадьбы Ма Ли переедет к нам. А теперь давай я помогу тебе разобрать это никчемное сооружение.
— Нет уж, папочка, так не пойдет. От удивления на пергаментном лице корейца появились глубокие морщины.
— Что?! Ты не хочешь Ма Ли? Прекраснейшей и добрейшей Ма Ли, благородно закрывшей глаза на твою безобразно белую кожу и безродное происхождение, Ма Ли, согласившейся стать твоей женой? Ты не желаешь, чтобы она жила с тобой после свадьбы? Это что, какой-то американский обычай, о котором ты мне прежде не рассказывал?
— Вовсе нет, папочка.
— Нет?
— В мои планы не входило, чтобы Ма Ли переехала к нам.
— А как же?
— Я сам собирался переехать к ней.
— К ней?! — возопил Чиун. — То есть ты хотел съехать? Уйти из дома моих предков?!
От пережитого потрясения морщины на лице корейца разгладились.
— Честно говоря, мне и в голову не приходило, что можно поступить как-то иначе, — признался Римо.
— А я не думал, что тебе придет в голову действовать иначе, чем по законам Синанджу! — перебил его Чиун.
— Мне казалось, что тебе самому нужно право на личную жизнь. Думал, ты поймешь...
— В Корее семьи держатся вместе, — оборвал Чиун, — а не разъезжаются, как у вас в Америке. В Америке молодых женят или выдают замуж, а потом живут в сотнях милей от них. В результате члены семьи охладевают друг к другу и их семейные связи рушатся. Поэтому нет ничего удивительного, что в Америке семьи дерутся за наследство и даже убивают друг друга. Белых в Америке с детства воспитывают так, чтобы они росли чужими друг другу. Стыд и позор!