Стальные жезлы
Шрифт:
— А мы можем как-то повлиять на содержание вашего доклада, господин пристав? — опередив де Монторе спросил его племянник. — Чтобы не утруждать ваших коллег ещё одной поездкой?
— Возможно… если у меня будет личная уверенность, что после моего отъезда между двумя баронствами не случится стычки… — Армандо поднял взгляд к потолку. — Тогда я смогу, конечно, составить отчёт в менее тревожных тонах.
— Клянусь Творцом Единым, так и будет. — Барон пылко осенил себя Знаком Единого.
— Но тогда получится, что я впустую потратил время, да ещё в такую холодную погоду… — протянул де Горацо. — Боюсь, за подобные новости мне не надбавят жалованья,
— Думаю, это не проблема, — снова вместо хозяина замка взял слово его племянник. — Мы договоримся…
Армандо покинул холл замка с тугим кожаным кошельком, спрятанным за пазуху. Готех уже ждал его у конюшни, взгромоздившись на своего тяжеловоза. Де Горацо запрыгнул в седло, помахал стоящему на крыльце барону. Тронул коня. Но стоило башням замка скрыться из виду, как молодой пристав натянул поводья.
— К демонам тракт, — хмуро сказал он товарищу. — Назад едем напрямик, подальше от дороги. Хорошо, снега ещё не много навалило…
Во времена Древнего Дерта строительством дорог занимались имперские легионы — те же самые, что сталью и кровью покорили континент от северных морей до пустынь на юге. Дороги всегда прокладывались по кратчайшему маршруту, прямые, как стрела баллисты. И как стрела баллисты, они сокрушали любое препятствие на своём пути. Если на пути строящегося тракта оказывался холм — его срывали. Если гора — в ней пробивали туннель. Если болото — его осушали. Леса вырубались под корень, через реки и пропасти перекидывались белокаменные мосты.
После распада Западной империи торговые маршруты и пути армий изменились. Часть имперских дорог оказалась заброшена, а сквозь некоторые нехоженые места потянулись одинокие странники, купеческие обозы, благочестивые паломники, колонны солдат. Так рождались новые тракты — словно бы сами по себе. В отличие от дорог Великого Дерта эти бессильно петляли меж густых чащоб, горных кряжей и дремучих топей. Ничего удивительного, что путники, идущие налегке, не обременённые громоздкими повозками, часто предпочитали срезать петли тракта напрямик, через рощи и холмы. Любому бывалому путешественнику были известны узкие тропинки, непроходимые для большого отряда или телеги, зато изрядно сокращающие поездку для всадника.
Комфортное путешествие из Дерта в замок де Монторе, с отдыхом в придорожных трактирах, отняло у Армандо и Готеха трое суток. Обратный путь обещал занять всего два дня. Лишь одна ночёвка — зато под открытым небом, без палаток, в изрядный мороз.
Когда после полуночи пятёрка тёмных силуэтов возникла на границе лагеря приставов, костёр уже погас. В свете луны около кострища угадывались фигуры двух людей, завернувшихся в одеяла — одна поменьше, другая побольше. Привязанные к кустам лошади учуяли посторонних, тревожно зафыркали. Но спящие не шевельнулись. Один из тёмных силуэтов жестом отдал команду — двое его спутников вскинули оружие. Хлопнули арбалеты, и в каждого из спящих впилось по стреле. Арбалетчики принялись перезаряжать оружие, а трое их товарищей крадущимися шагами направились в сторону костра — очевидно, чтобы убедиться, что хозяева лагеря мертвы. Тот, что отдал команду стрелкам, шёл первым. Он обнажил узкий стилет, ускорил шаг… и вдруг дико завопил, выронив клинок. Запрыгал на одной ноге, хватаясь за вторую, пытаясь что-то вытащить из ступни. Снова хлопнули выстрелы — арбалетчики нападавших мешками осели
Предводитель убийц тем временем выдернул из ступни то, что в ней застряло, трезво оценил обстановку и попытался сбежать — страшно при этом хромая. Готех швырнул ему вслед свой жезл. Тяжеленный стальной прут, увенчанный массивным гербом, попал негодяю между лопаток. Тот рухнул ничком, завозился, не в силах сразу встать. Армандо, внимательно глядя под ноги, приблизился к поверженному врагу, пнул его в висок. Присев рядом, перевернул обмякшее тело, снял с него поясной ремень, принялся умело стягивать пленнику руки за спиной. Сказал, усмехаясь уголком рта:
— Ненавижу и обожаю эти твои военные выдумки, Готех. Сначала рыть яму в мёрзлой земле, потом спать под листьями в такую холодрыгу… У меня уже из носа течёт, и все суставы болят.
— Ты не старик, поправишься. — Готех ногой разворошил «куклу», изображавшую его у костра, качнул головой при виде дырки, оставленной в одеяле арбалетной стрелой. Принялся что-то собирать вокруг постели. Армандо, закончивший «пеленать» пленного, тоже подобрал небольшую вещицу с земли. Маленький «ёжик» из нескольких скованных вместе железных гвоздей. У гвоздей были заточены оба конца, так что как ни брось «ёжика» на землю, острия будут торчать вверх.
— Мерзкая штука, — сказал молодой пристав. — Мне нравится.
— Вообще-то, «ежи» — от конницы, — подошедший Готех забрал у него опасную игрушку и свой жезл. Вытер с жезла кровь о куртку пленника. — На войне мы их обычно против эльвартских рейтар использовали, и против имперских клибанариев. Рассыпь перед строем пехоты и смотри, как кони с ума сходят, сбрасывают всадников. Но и если человек с маху наступит — запросто протыкает подошву сапога. Особенно дрянного. Как наш новый друг?
— Помирать не собирается. Узнаёшь его? — де Горацо за волосы приподнял голову связанного врага.
— Угу. Он из тех, что тёрлись при кухне в баронском замке. И ещё один — тоже. Трёх других не узнаю. Может, просто не запомнил.
— Ждём ещё кого-то?
— Не думаю.
— Тогда разведём огонь, пока я не околел.
Остаток ночи слуги закона провели возле костра, грея чай в котелке, держа наготове взведённые арбалеты — свои и трофейные. Никто их не потревожил, а с первыми лучами солнца пленённый наёмник подал признаки жизни. Приставы немедленно усадили его под дерево и ускорили пробуждение парой затрещин.
— Утро для тебя не доброе, но ты не унывай — станет ли оно хуже зависит только твоих действий, — с широкой улыбкой сообщил пленнику Армандо. Он специально встал так, чтобы, глядя на него, пленный видел уложенные в ряд трупы своих товарищей. — Для начала — как тебя зовут?
— Пошёл к демонам, ублюдок, — огрызнулся наёмник, пробуя на прочность путы на своих руках.
— Как хочешь. — Де Горацо зевнул. — Мне, в принципе, плевать на твоё имя. Лучше расскажи, кто тебя послал. Мы и сами догадались, но хочется знать наверняка.