Стань моей
Шрифт:
Я увидел ее на перекрестке, дожидаясь разрешающего сигнала светофора, и завис. Она стояла на тротуаре и фотографировала себя на фронтальную камеру. Если обычно все эти снимающие сами себя девочки казались мне похожими на обезьянок — милых и забавных, корчивших губки и бровки, то от Марины невозможно было оторвать взгляд. Она не корчилась, она искренне улыбалась своему смартфону. А лучше бы мне.
Я тогда чуть не проворонил зеленый свет, но все же надавил на педаль газа, потому что блондинка тоже пошла вперед. Я ехал за ней до самого метро. А потом, как какой-то кретин, бросил
Уже тогда решил, что пробью всех жильцов, надеясь, что она прописана, а не просто снимает. Тогда все станет проблематичнее, нужно будет искать выход на камеры, что, в общем-то, не так сложно, но… Она быстро вышла из подъезда, да еще и с коляской.
То, что это не ее ребенок, было понятно сразу, блондинке едва-едва стукнуло восемнадцать, если вообще исполнилось. На этих мыслях я дал себе мысленный подзатыльник, но не отступил.
Проследил за ней до парка, а там просто решил обойти по кругу и выйти навстречу, полностью продумав, как именно буду знакомиться, но… под ноги мне свалилось колесо.
И… как же кстати это было. Никогда я не считал себя фаталистом, напротив, был уверен, что человек сам вершитель собственной жизни. Но то колесо, что крутилось у моих ног волчком, расставило все по своим местам.
«Судьба», — хмыкнул я тогда себе под нос.
А потом погряз еще сильнее. Блондинка вблизи оказалась еще красивее: тонкая, нежная, такая вся словно невесомая, искренняя и… боязливая. Она именно боялась. То ли меня, то ли знакомиться со мной. Черт его знает, что было у нее в голове. Вытащить телефон из ее рюкзака было делом техники, потому что до этого я видел, как она его туда спрятала. Еле дотерпел до вечера и написал ей сообщение. Хотел переждать хотя бы до сегодня. И вот итог — так ступил, когда она все же ответила.
— Ты меня пугаешь, — искренне произносит друг, когда я все же рассказываю ему краткую историю, лишенную всей той меланхоличной каши, что со вчерашнего дня поселилась в моей голове. — Я не верю… ты и метро. Метро и ты.
Ян откидывается на спинку кресла, складывает руки на груди и вдруг довольно улыбается.
— Ну и чего ты щеришься?
— Да, я доволен, — улыбается он еще шире, — В то, что это все серьезно, я, конечно, не верю. Но вдруг мне больше не придется по твоей вине увольнять сотрудниц?
— Ты Лиду все-таки уволил? — морщусь я.
Виноватым себя не ощущаю, меня злит лишь тот каламбур, что Ян устроил, да еще и по лицу мне заехать пытался.
— Конечно, я ее уволил. Она испачкала мой пиджак какой-то блестяще-коричневой дрянью, когда пыталась повиснуть на моей шее. — Ян морщится и дергает лацкан пиджака, я устремляю туда взгляд и вижу только черное пятно.
— Тушью?
— И тушью тоже. — Он морщится еще сильнее. — В любом случае вы оба не правы. Ты поступил по отношению к ней по-свински, она вообще по-идиотски. Повторяюсь, Стёп, мне вся эта ерунда здесь
— Да, увольнять меня не вариант, — усмехаюсь я, а затем опять тянусь за телефоном. — Как думаешь, она так стесняется, потому что няней подрабатывает? Или все же это сестра, а она что-то недоговаривает…
— Я думаю, что твоя уверенность в том, что это не ее ребенок, какая-то слишком странная. Ну… притянутая, что ли. Хотя тебе виднее, ты же у нас по всей этой части. — Ян отряхивает брюки и поднимается. — Но ты все же пробей ее, Стёп. Если решил действительно ввязаться в отношения, пробей девчонку. Это логично, сам понимаешь. В конце концов, не мне тебя учить думать о безопасности. Это по твоей…
— Ты уже говорил, — резко отвечаю я. — По моей части, ага.
Дверь за Бестужевым захлопывается, а я откидываюсь на кресле и, закрыв глаза, начинаю их растирать. Глазные яблоки болят от напряжения. И я понимаю, что веду себя как идиот, но мне не хочется копать под Марину. Хочется, чтобы она сама со мной всем поделилась.
Глава 4.3
Я даю ей время. Решаю не спешить и просто жду. Сначала до вечера, затем до утра, потом еще один день. И еще. К обеду третьего дня мое терпение рушится окончательно, и я пишу Марине сообщение:
«Может быть, тогда парк?»
Я понимаю, что опять тороплюсь, но сейчас давать заднюю бессмысленно, я уже позвал ее на свидание. Так что отступать поздно. Нужно лишь поменять правила. Сгладить их, сделать допустимыми для Марины.
За эти дни ее образ в моей голове не приглушил своей яркости, но я то и дело ловлю себя на мысли, что, возможно, сам себе ее придумал. Нужно встретиться еще раз. Обязательно.
«Днем», — добавляю я еще одно сообщение.
И еще одно:
«С Леной».
Пусть берет с собой этого ребенка. Может, в том все и дело, что она не может отлучиться от работы? И опять в голову возвращаются слова Яна. Я гоню их от себя, как плешивых собак. Ну какой ей ребенок? Сама почти ребенок. И кольца обручального, между прочим, у нее нет. А такая девочка не стала бы рожать от кого попало. Видно же, что домашняя. И такая нежная… Мое тело уже привычно реагирует на мысли о Марине, и я с досадой поправляю ставшие вмиг неудобными брюки.
Нервно беру телефон и прокручиваю всю нашу переписку.
— Марина-Марина… ну же, — поторапливаю я ее.
А затем выхожу из стандартных сообщений, где ей и писал, и захожу в Телеграм, поражаясь самому себе, что раньше не просмотрел ее контакты здесь или в том же Вотсапе. Даже Ян до такого додумался бы, а я который день хожу словно пришибленный.
Контакт ее в мессенджере есть. Так же как и фотография. На ней Марина еще моложе, все такая же яркая блондинка, только еще и безумно загорелая, в длинном, льющемся по манящему телу черном платье. А через грудь перекинута лента выпускника. Я увеличиваю фотографию, пытаясь разглядеть год выпуска, потому что от мысли, что ей и правда нет восемнадцати, меня начинает натуральным образом потряхивать. Только вот на последней цифре лента изгибается.