Старая скворечня (сборник)
Шрифт:
Егор и Ворчун жили дружно. Они часто беседовали меж собой.
— A-а, прилетел, разбойник! — радостно говорил Егор, увидев однажды утром скворца. — Ну, значит, перезимовали мы с тобой.
«Да! Да!» — кивал Ворчун.
Приветствуя хозяина, скворец махал крыльями; все утро, пока Егор возился в саду, Ворчун, забравшись на вершину тополя, напевал ему всякие заморские песни, которых он набрался за зиму, пока они не виделись. Ранней весной скворец замечательно пел. Это Егор в шутку прозвал его Ворчуном — в пору, когда он воевал с другими скворцами, чтоб те не занимали соседних дуплянок. А на самом-то деле он никаким ворчуном не был. Пожалуй, наоборот: у него был очень веселый нрав, и он самозабвенно пел — особенно рано утром и вечером, при заходе
Трели одна за другой! Скворец весь отдавался пению. Тощенькое тельце его вздрагивало при этом и напрягалось; он то и дело перебирал лапками, вспархивал, перелетая с ветки на ветку, и снова пел.
Горланили грачи на ракитах, журчали ручьи, потрескивал лед на реке, кудахтали куры, роясь в навозе, разбросанном возле котухов, но Егор, увлеченный песней скворца, ничего этого не замечал, не слышал. Он смотрел на Ворчуна, перепрыгивающего с ветки на ветку, курил самокрутку и думал о чем-то своем. Потом, спохватившись, торопливо поднимался со скамьи, говорил, словно извиняясь: «Хорошо поешь, шельмец! Но мне пора. И так заслушался, повременил лишку».
Егор шел в сарай, брал топор, шершебок и уходил по делам. Летом Егор работал на тракторе. А зимой, чтобы не сидеть без дела, обслуживал циркулярку и плотничал. За церковью, на отшибе, стоял полуразвалившийся сарай. До войны тут была конюшня. Теперь лошадей в колхозе почти совсем не осталось; одно время сарай пустовал, но потом Егор надумал складывать сюда на зиму парниковые рамы, а для ремонта их тут же оборудовал мастерскую. Сколотил верстак, приспособил циркулярную пилу и возился всю зиму: менял сгнившие переплеты в парниковых рамах, вставлял выбитые стекла, а заодно делал табуретки и столы соседям, вязал рамы для террас — залужненские мужики переделывают теперь избы на городской манер.
Весь день, пока Егор возится с рамами в своей мастерской, Ворчун чистит скворечню. В конце июня, едва скворец уведет свой выводок за Оку, скворечней тотчас же завладевают воробьи. Ворчун воробьиного духа не переносит. Весной, отдохнув после долгой дороги, скворец первым делом начинает вытряхивать из скворечни все, что натаскали в нее воробьи. С виду так себе, серенькая, неприметная птичка этот воробей, а поспать на мягком любит. Пакли, перьев наволочет полну скворечню. А где пух — там, известно, всякая нечисть заводится: блохи, паучки, мошка. Ворчун злится, выбрасывая на ветер пух и паклю. Воробьи летают тут же, возле скворечни: чирикают, волнуются, но поделать ничего не могут. Призовут на помощь соседей, подбирают на лету пух, норовя его снова затащить в скворечню. Ворчуну надоедает их гвалт; он набрасывается на воробьев, стукает одного-другого клювом — летят в воздух пух и перья.
Смирившись с потерей теплого дома, воробьи улетают. На лето они находят себе пристанище где-нибудь в соломенной пелене или под гнилой застрехой старой избы.
Ворчун, освободив скворечню от воробьиной нечисти, проветривает свое жилье: неделю, а то и больше. Он прилетает лишь по утрам и на исходе дня: проверить, не облюбовал ли кто-нибудь другой его дом? Попоет, погоняет надоедливых воробьев — и снова за реку. Но вот сошел снег с полей и огородов. Наступило устойчивое тепло. Теперь скворец не покидает своего жилья ни на час. Он готовится к тому, чтобы привести сюда свою подругу.
Ворчун начинает со своеобразной дезинфекции своего жилья. Надо выкурить оживших от тепла блох и иную нечисть. Скворец хорошо знает, чего боятся
Набрав полный клюв, взлетел на тополь, скрылся в скворечне. Он разметал крапиву по днищу и, потоптав ногами, вышвырнул ее наружу. Вечером Ворчун стриг клювом цветы клена и листья черной смородины. Натаскав их чуть ли не полную скворечню, мял лапами, ворошил, перемешивая с прошлогодней подстилкой, и улетел, оставив смородиновые листья и цветы клена на ночь, чтобы скворечня пропахла их терпким ароматом. Наутро он тщательно выбрал пожухшие за ночь цветы и листья, выбросил их из скворечни; и пока выносил, выбрасывая из клюва на лету, все думал о том, чем еще можно освежить свое жилье? Хорошо бы раздобыть дикого чеснока, решил Ворчун. Когда-то его много росло в лугах, в приречной пойме. Но года три назад пойму распахали, и ранней весной там ничего не отыщешь, кроме сухих прошлогодних будыльев кукурузы.
Ворчун обследовал соседские огороды, и на одном из них, на огороде Герасима Деревянкина, обнаружил грядку многолетнего лука. Лук, конечно, не то, что чеснок, но раз ничего другого не было, то и лук сойдет. Грядка была высокая, снег с нее сошел давно, и зеленые перья уже изрядно поднялись из земли. Скворец раза три или четыре слетал на соседский огород, волоча всякий раз по полному клюву пахучей зелени. Он опустошил бы всю грядку, но хозяйка, бригадирова жена, выйдя в огород, заметила скворца и швырнула в него палкой. Ворчун был так увлечен и настолько беспечен, что палка чуть не угодила в него. Вечером он решил действовать осторожнее. Прилетев, не сразу набросился на лук, а сел в сторонке, на яблоню, и долго наблюдал, выжидая, пока хозяйка уйдет с огорода. Однако бригадирша увидела скворца и, зашикав на него, швырнула вслед метелку, оказавшуюся у нее под рукой.
Ворчун улетел и не возвращался более. Выбросив завядшие перья лука, он принялся носить на их место мяту. Мята росла по всему Егорову огороду, но особенно много ее было на задах, в тени покосившегося плетня, выходившего на берег старицы. Ворчун все утро рвал и носил молодые побеги душистой травы. И лишь когда вся скворечня пропахла терпким ароматом черносмородиновых листьев и мяты, скворец осмелился пригласить свою подругу — пусть она посмотрит облюбованное им жилье.
Прилетела скворчиха, и, хотя она обитала в скворечне не одну весну, все начиналось сначала. Она по-деловому осматривала скворечню: проверяла леток — удобен ли, не мал ли, не будет ли жать бока, когда она станет забираться в скворечню с яичком? Не велик ли, не выкрадут ли птенцов галки? Потом она внимательно оглядывала крышу. Нет ли в крыше дыр, не будет ли вода заливать птенцов во время дождя и т. д. Если все хорошо, примется изучать участок. Осмотрит все скворечни поблизости, изучит пути подлета. Ничего, все ее устраивает. Она отдает Ворчуну последние распоряжения: какой травкой устлать днище скворечни, сколько и каких перышек принести под яички; Ворчун в точности все выполняет, и они начинают свою совместную жизнь.
5
Для скворцов наступило самое счастливое время. Теперь Ворчун почти не расставался со своей подругой. Утром они вместе прилетали из-за реки и, убедившись, что их скворечня никем не занята, садились рядышком на самую вершину тополя и пели. Вернее, пел и веселился он, а она лишь изредка посвистывала. Ее уже одолевали заботы: скворчиха готовилась стать матерью. Зато Ворчун чрезмерно весел и беспечен. Он щелкает клювом и машет крыльями, он вытягивает шею и переступает лапками — и поет, поет до самозабвения! То с одной стороны подсядет к подруге, то с другой, а трели так и льются в вышине.