Stargate Commander: История "Рассвета"
Шрифт:
– Доктор Рыкова под мухой? – повёл бровью полковник.
Изумление офицера понять можно. Мы на Земле чуть ли не каждую неделю проходим всеобщее тестирование на наличие метаболитов запрещённых к употреблению веществ. Ты же не доверишь работу с инопланетными технологиями торчкам и алкоголикам?
Выходит, Анька вточила дозу уже на борту «Колыбели» или непосредственно перед проходом через врата.
– Уже неважно, под чем она, – картина представлялась безрадостной. – Очень скоро у нас будет «минус один».
– Почему? – поинтересовался
– После «кассы» обратного пути нет. Или сидишь на ней, или помираешь от ломки.
Офицер задумался.
– Зато, это многое объясняет, – продолжил я. – Рыкова палец о палец не ударила и играючи сделала то, что не доделал я. Но откуда у неё сугубо технические знания об инопланетных устройствах, если она биолог?
– Профессиональная ревность не гложет? – хмыкнул полковник. – Значит, она умнее тебя.
– Я, хотя бы, раньше с технологиями Древних работал. Она же вообще только позавчера услышала слова «звёздные врата»! И вообще никак не могла знать, как и что тут работает.
Полковник выпрямился.
– Хочешь сказать…
– Я ничего не хочу сказать, – процедил я. – Сказал лишь то, что уже сказал. Ей неоткуда было взять эти знания. Или ей промыли мозги, что было уже неоднократно со многими из проекта КЗВ, или она вообще не тот, за кого себя выдаёт.
Посмотрел на Томку
– Когда Анька очнётся – поработай с ней. Ищи повреждения головного мозга, свойственные шизофреникам. Аналогичные повреждения остаются после «промывания мозгов» по технологии гоа`улдов. Это объяснит, откуда она может управлять «Колыбелью зла» и почему вообще смогла проникнуть на мостик. Корабль одного класса с «Судьбой», а о ней люсианский союз знал даже больше Раша.
Этот наркотик очень любили использовать вместо поводка люсианцы. Распадается крайне медленно, одной дозы на миллиграмм хватает на неделю, но потом ломка катастрофическая.
– Вы, как я погляжу, хорошо знаете об этой вещи, – произнёс Мигунов. – К чему нам стоит готовиться?
– К смерти, – посмотрел я на офицера. – Ещё никому не удавалось пережить ломку после кассы. Это билет в один конец с первой же дозы.
– И ничем нельзя помочь? – поинтересовался Мигунов.
– У вас есть запас кассы? – спросил я.
Полковник отрицательно покачал.
– Тогда ничем.
После кассы ломка ничем не отличается от ломок после других наркотиков, разве что в разы мощнее. Рвутся мышцы от перенапряжения, ломаются ослабленные кости, открываются масштабные внутренние кровоизлияния, обычно – инсульт. Что и является, собственно, причиной смерти. Кровоизлияния настолько обширны, что сделать с ними ничего нельзя в принципе.
– Можно только продлить ей жизнь, – предупредил я. – Возьмите все анализы с тела, какие только сможете, и займётесь ею позже, а саму её поместите в стазис. Надо отыскать капсулы на борту.
– Сколько мы сможем выиграть времени? – спросил собеседник.
– Столько, насколько хватит энергии для камеры…
Чем раньше Аньку засунут в этот
Моментально выстраивается вся картина. Если ей промыли мозги в люсианском союзе и она отправилась с нами на «Судьбу», значит, люсианцы хотели по второму кругу попытаться захватить корабль. Тогда Рыкова – лишь подсадная утка, диверсант. Если она была им ещё нужна – свежая касса ей была бы обеспечена. Если не нужна – сама помрёт от ломки, и не выдаст люсианцев. Паскуды… Но тогда всё сходится, и по времени, и по событиям последних нескольких часов. Ладно, у нас сейчас есть проблема помощнее…
***
Ламповые посиделки – это хорошо. Но у нас столько грёбаных задач, что сон мне только снится.
Я забыл спросить у Томки про состав того зелья, которым меня опоили. Просто почувствовал некоторый прилив сил и пошёл заниматься своими делами. А именно – попытаться хоть чем-то помочь Рыковой, или же очистить свою совесть и понять, что помочь я не смогу в принципе.
Каюту Аньки найти труда не составило: её Терентьев разместил в первые же дни, причём непосредственно возле зала врат.
Тут меня посетила ещё одна мысль: а вдруг генерал знал о засаде? Тогда он мог или держать доктора под наблюдением, или был с ней заодно: в обоих случаях подобное размещение каюты Рыковой было удобно. А если он не знал? Тогда что, совпадение? Или ошибка? Зачем биологу быть всё время возле врат, когда логичнее рядом расположить кубрики охраны и солдат? Ведь зал врат – точку, откуда на «Колыбель» можно проникнуть извне – надо защищать именно им.
Каюта не была заперта: похоже, Анька покинула её в спешке, даже не заперев за собой дверь. Посмотрим…
Руке не надо было искать на стене рубильник: свет горел и так. Приступим к обыску…
Если Рыкова – диверсант, значит, у неё должно быть с собой хоть что-то, что могло её выдать. Принадлежность к люсианскому союзу установить не так-то просто, если ты не знаешь, что искать. Никаких документов, наколок, татуировок или украшений с униформой: числиться в союзе мог всякий. Я совершил огромную ошибку, посвятив в это Мигунова и Беляеву. Кто знает, вдруг и они оттуда? А вдруг и весь экипаж с ними заодно? Ну, тогда я труп…
Обыск начал с личных вещей: её рюкзак и сумка стояли в углу, аккуратно поставленные друг на друга. Но прежде, чем вытряхивать всё на кровать, проверил её саму: чисто. Ни в постельном белье, ни в конструкции койки ничего подозрительного нет, равно как и под ней.
Начал выкладывать вещи на кровать. Нижнее бельё, сменная одежда, запасные батареи, жёсткие твердотельные накопители информации, элементы каких-то исследовательских приборов… Сумка чиста. А что с рюкзаком? Рыкова оборудования несла мало, всё больше провиант и медикаменты. Исследовательскую аппаратуру несли несколько групп, но Анька-биолог в них не входила