Старик Хоттабыч
Шрифт:
– Я, наверное, ошибся немного в своих расчетах. Подождем еще часочка два.
– Хоть три! – великодушно отвечал Волька, еле сдерживая улыбку. – Только это тебе все равно не поможет. Как я сказал, так и будет, солнце не закатится ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.
Через четыре с половиной часа Омар Юсуф, в двадцатый раз выглянув в иллюминатор и, к ужасу своему, убедившись, что солнце и не думает уходить за горизонт, страшно побледнел, задрожал мелкой трусливой дрожью и тяжело бухнулся на колени.
– Пощади меня, о могучий отрок! – воскликнул он жалостливым голосом. – Не гневайся на меня, недостойного твоего слугу, ибо, крича на тебя, я не знал, что ты сильнее меня.
– А если я слабее, тогда можно на меня кричать? – спросил Волька.
– Конечно, можно, – убежденно ответил Омар Юсуф, и всем стало противно.
– Ну и братец же у тебя! – шепнул Женя на ухо Хоттабычу. – Ты меня, пожалуйста, извини, но он пренеприятный, завистливый и злобный старикашка.
– Да, – печально отозвался, потупив глаза, Хоттабыч, – братец у меня не сахар.
– Да встаньте вы, наконец! – брезгливо обратился Волька к Омару Юсуфу, продолжавшему стоять на коленях и все порывавшемуся поцеловать Волькину руку.
– Каковы будут твои приказания? – угодливо спросил Омар Юсуф, потирая свои сухонькие ладошки и подымаясь на ноги.
– Пока что только одно: не смей без моего разрешения покидать ни на одну секунду эту каюту.
– С огромным наслаждением, о мудрейший и могущественнейший из отроков, – льстиво ответил Омар Юсуф, со страхом и благоговением глядя на Вольку.
Как Волька сказал, так и было. Ни в тот день, ни на другой, ни на третий солнце не скрывалось за горизонтом. Придравшись к какому-то мелкому факту непослушания Омара Юсуфа, Волька продлил круглосуточное пребывание дневного светила на небе вплоть до особого распоряжения. Только узнав от Степана Тимофеевича, что «Ладога» наконец вступила в широты, где день на короткое, правда, время уступит место ночи, Волька сообщил об этом Омару Юсуфу как об особой его милости к недостойному и сварливому джинну.
Омар Юсуф вел себя тише воды, ниже травы, ни разу, ни на минуту не покинул каюту и покорно влез в медный сосуд, когда «Ладога» под звуки оркестра и крики «ура» пришвартовалась наконец к той самой пристани Архангельского порта, от которой она отчалила сорок два дня тому назад.
Конечно, Омару Юсуфу страшно не хотелось возвращаться даже на время в медную посудину, где он провел в одиночестве столько безрадостных веков. Но Волька торжественно обещал выпустить его оттуда, как только они вернутся домой.
Не скроем, у Вольки, покидавшего с медным сосудом под мышкой гостеприимную палубу «Ладоги», было очень большое искушение швырнуть его в воду. Но, не дав слово – крепись, а дав – держись. И, тяжело вздохнув, Волька сошел на пристань, подавив в себе минутное искушение.
В поезде наши друзья читали газеты, пели песни, без конца закусывали и, конечно, играли в подкидного дурака. Словом, проводили время так, как его обычно проводят во время длительных поездок по железной дороге.
Только одно событие и приключилось в поезде. На одной из маленьких станций, не доезжая Вологды, какой-то жулик польстился на сосуд, в котором томился Омар Юсуф, схватил его, выскочил из вагона и что есть силы помчался по дощатой платформе, где и был задержан подоспевшим стрелком железнодорожной охраны.
Сосуд возвратили Вольке по принадлежности, а жулика, даже не подозревавшего, от какой грозной опасности избавил его стрелок, отвели в отделение милиции.
После этого случая Волька решил принять меры предосторожности и спрятал сосуд вместе с томившимся в нем неприятным братом Хоттабыча на самое дно своего чемодана.
Если никто на «Ладоге» ни разу не заинтересовался, по какому, собственно говоря, праву Хоттабыч и его друзья участвуют в экспедиции, то ясно, что Хоттабычу не стоило никакого труда проделать примерно такую же комбинацию и с родителями и знакомыми наших героев.
Во всяком случае, и родители и знакомые восприняли как должное факт отъезда ребят в Арктику, совершенно не задаваясь вопросом, какими таинственными путями они устроились на «Ладогу». Родные торжественно встретили наших героев. Отлично пообедав, ребята часа два рассказывали своим близким, почти не привирая, о различных своих приключениях в Арктике, благоразумно не упоминая, впрочем, о всех событиях, связанных с проделками Хоттабыча. Только Сережа, увлекшись, чуть не проболтался. Описывая вечера самодеятельности, происходившие в кают-компании во время туманов, он проговорился:
– А тут, понимаешь, вылезает вперед Хоттабыч и говорит…
– Что за странное такое имя – Хоттабыч? – удивилась Татьяна Ивановна.
– Это тебе, мама, показалось. Я не говорил «Хоттабыч», я сказал «Потапыч». Это нашего боцмана так звали, – не растерялся Сережа, хотя и здорово покраснел.
Впрочем, на последнее обстоятельство никто не обратил никакого внимания. Все с завистью смотрели на Сережу, который ежедневно запросто встречался с настоящим, живым боцманом.
Зато у Вольки едва не произошло несчастье с медным сосудом.
Он сидел в столовой на диване, с большим знанием дела объяснял родителям разницу между ледоколом и ледокольным пароходом и не заметил, как из комнаты исчезла бабушка. Она пропадала минут пять и затем вернулась, держа в руках… сосуд с Омаром Юсуфом.
Волька просто остолбенел.
– Это что такое? – с любопытством осведомился Алексей Алексеевич. – Откуда ты это, мама, достала?
– Представь себе, Алеша, у Воленьки в чемодане. Я стала разбирать вещи – вижу лежит вполне приличный кувшин. Пригодится для наливок. Его только почистить надо. Уж больно он позеленел.