Старик и скважина
Шрифт:
Взгрустнулось Гдову. Дрожащей от воспоминаний рукой он налил себе еще полстакана и вспомнил доцента Штейнкопфа с кафедры марксизма-ленинизма того Геологоразведочного института им. С.Орджоникидзе, где Гдов проучился целых пять лет столь бесполезно, что теперь не мог понять умом даже простую скважину, не говоря уже о России. "Троцкий говорил!
– победоносно выкрикнул доцент Steinkopf (каменная голова - нем.).
– Троцкий говорил, что если у рабочего есть к обеду курица, он на баррикады не пойдет! Троцкий негодяй!
– мгновенно осекся он посреди развитого социализма образца 1965 года, где с троцкизмом все было покончено гораздо раньше, чем со сталинизмом, хрущевизмом, брежневизмом, андроповщиной, черненковщиной, горбачевщиной и Борисом
– Надеюсь, вы меня правильно поняли, товарищи студенты?" - заюлил латентный диссидент-доцент, явно струсивший, что его могут вызвать за такую болтовню "в органы", если он, конечно, сам в них с детства не служил. Во времена были, да?
Гдов все же не удержался и включил "голубой экран", как почему-то умильно именовали большевики свой подлый телевизор, перманентно показывавший всяческую мерзость вроде Мавзолея с живым покойником или балет на ту же тему под названием "Спящая красавица". Черно-белый телевизор Гдова попал к нему на дачу и, соответственно, в наш рассказ на производственную тему прямиком из той контрастной эпохи, где еще ценилась торговая марка "Горизонт", поскольку другого ничего не видели. Не то, что сейчас, когда рабочий, напившись баночного пива и умяв на обед курицу, врубает свою "Соню", чтобы жадно смотреть на дорогу, по которой страна бредет из борделя в синагогу и обратно. Факт, но нет ведь более в Российской Федерации привычного коммунизма, а есть новое неизвестно что, отчего старый гдовский телевизор и заквакал, как лягушка, устами какого-то сытого толсторожего малого, убедительно, со знанием дела толкующего о повальной коррумпированности "в различных эшелонах власти".
– Нет, это же надо иметь такую гнусную морду, писклявый голосок, раззолоченный мундир, деньги, министерскую должность и чтоб тебя ни разу за это не убили на твоих хлебных вотчинах, которые ты меняешь как перчатки, лишь едва-едва успевая чуток релаксировать от таких праведных трудов на курортах острова Бали или еще где, куда все это правящее ворье ездит отдыхать на собственных яхтах и самолетах!
– истерично выкрикнул в эту данную Богом, ЧИСТО КОНКРЕТНУЮ СЕКУНДУ новоиспеченный марксист Гдов.
И тут же насторожился. Тонкий слух не обманывал его. Нет сомнения, в доме вдруг ЧТО-ТО ЗАШУРШАЛО!
– Уж не мышь ли? Хотя вряд ли - всех мышей повывела кошка, которую и привезли-то из города всего на один раз и на один день, а она за этот раз и день такого нагнала страху на мелких грызунов, что картуз капитана-исправника, нагнавший страху на крепостных крестьян в одном из произведений Н.В.Гоголя, ОТДЫХАЕТ. Где кошка, там и дух. Не Дух, заметьте, а дух, звериный дух... Кажется, из Е.А.Баратынского - "Болящий дух врачует песнопенье"... Непонятно, кто кого врачует, между прочим, но не станем придираться к покойнику, который уже умер, все помрем рано или поздно, и разве вам будет приятно, если какой-нибудь пфимпф из будущего начнет к вам придираться?
Солидный, понимаешь, человек Гдов, полный пожилой мужчина, а носится вокруг скважины, как петух вокруг курицы. Значит, не такой уж и солидный. Руки все в цыпках, грязи, подсолнечном масле. Выпивать это, впрочем, не мешает. Жить - тоже. Чистота, грязь, святость, блуд... Границу разницы определить на самом деле довольно трудно. ВОПРОС в том, кем ты сам себя воспринимаешь. ОТВЕТ: такового и имеешь. Запад, Восток, Москва, провинция, богатство, бедность, достаток... Все смазано, как карта будня, как подсолнечным маслом следует смазывать потрескавшиеся руки ль, губы...
– Особенно нижнюю губу. Что-то она у меня стала совсем худая. А все потому, что я чего-то все хочу, все время эту губу, согласно русской пословице, НА ЧТО-ТО РАСКАТЫВАЮ, - холодно констатировал Гдов, и тут же что-то чистое и холодное подступило изнутри к его говорящему горлу, как студеная вода из скважины, а отнюдь не как теплая рвотная масса обыденной жизни.
– Верую, - бормотал он.
– Верую, что подсолнечное масло в Великий пост - это верный союзник в борьбе против всех видов мерзости жизни, проникающих не только в духовную сферу, но и в области сугубо материальные, включающие в себя, например, хронические болезни артроз, артрит, поражение коленной чашечки и др.
– На секунду он потерял нить мысли, но, к счастью, на глаза ему вдруг попался железный оцинкованный бак на 30 литров для питьевой воды, с краником внизу, похожим на детскую писю. И мысль его заработала с новой силой. Мудрым стал Гдов, внезапно догадавшийся, что все без исключения КОНСТРУКЦИИ совершенно загадочны, но не таинственны. И всюду, всюду, всюду играет жизнь. Жизнь, жизнь, жизнь, а не смерть, смерть, смерть, ибо смерть, скорей всего, - лишь одна из форм жизни. Ибо - Воскресение есть Воскрешение, и только гады в человеческом обличье хвастаются тем, что не верят НИ ВО ЧТО, хотя и это, скорей всего, тоже запрограммировано Господом.
– А вот есть Художник и есть при нем Муза. Так бьюсь об заклад на 10$, что Муза и секс несовместимы. Муза печальная образа сладкого вкуса, как шоколадное масло. Разве можно себе представить рутинную обыденность рядового секса с такой возвышенной особой? Разве посмеет прийти в голову даже самому отъявленному ёрнику кощунственная мысль о том, как это возвышенное существо снимает трусы, разводит колени и т.д. Нет, друзья, хотите не хотите, а секс - это всего лишь, как в детском стишке, ТУДА-СЮДА-ОБРАТНО-ТЕБЕ-И-МНЕ ПРИЯТНО. А Любовь и есть Бог, а Муза и есть Любовь, - так говорил Гдов.
...который вдруг вспомнил пошлую советскую оперетку "Свадьба в Малиновке", в шутовской форме повествующую о трагических событиях Гражданской войны на территории нашей родимой сторонушки, в той самой ее части, где нынче самостийно правят братья-украинцы из Киева, хотя братья тоже разные бывают, что нам известно из жизни и Библии. О той самой Гражданской войне, в канун которой люди тоже теряли на ходу нравственные ориентиры, как лошади теплый навоз на морозе, отчего впоследствии и уничтожали друг друга бессмысленно. Почти до самого начала конца "перестройки", когда убивать стали скорее за деньги, чем за идею, в чем, согласитесь, есть хоть какая-то логика. Так вот, в этой гнусной, любимой народом оперетке некий отставной Яшка-артиллерист, разбитная сволочь, побывавшая благодаря войне в чужих столицах, ошеломляет болтливую простушку-хуторянку вопросом: "У вас мигрень бывает?" - "У нас НИКТО не бывает", - простодушно отвечает глупая сексапильная женщина под взрыв хохота советских зрителей и слушателей. Яшка тут же начинает учить эту дуру с целью секса модному при военном коммунизме танцу тустеп, который он, угождая все той же темной публике, именует словосочетанием, веселящим советское быдло, как газ: В ТУ СТЕПЬ!
– Откуда, из какого местечкового сознания всплывает в моей голове вся эта чудовищная чушь?
– терзался Гдов.
– И почему я не помню наизусть сонеты Вильяма Шекспира в переводе Самуила Маршака, а помню лишь all that Jazz, что в переводе звучит на самом деле совершенно неприлично, гораздо грубее, чем "чушь". На какой почве взрастают "цветы зла"? Да все на той же, барин, на советской, на которой мы все и живем, включая тех, кто уже помер. I was born in USSR - I'll die in USSR. Ночь, улица, аптека, фонарь под глазом... затаиться и учиться... Учиться, учиться и еще раз учиться... Эх, раз, еще раз, еще много-много раз!..
Вещные предметы уже, как лед, таяли в глазах Гдова, окончательно обессилевшего от борьбы со скважиной, как Титан. Проводив взглядом исчезнувший неведомо куда заварочный чайник, Гдов вдруг обратился к неведомому соплеменнику:
– Главное - не это. Главное не это, друг! Главное, чтоб я не дал тебе в морду, а ты - мне. Впрочем, давать мне в морду не рекомендую, потому что так врежу в ответ - мало не покажется. И тебя я бить тоже не стану, жалко мне тебя, себя, все наше живое человечество, кошку, которая нюхает цветок герань, саму герань.