Старинный амулет
Шрифт:
Глава II. Платье в горох
Рядом идёт мама в своём любимом красном платье в крупный белый горох. Огромная и красивая, такая какой я смогу вырасти. Ветер срывает белые лепестки с черемухи и разносит их кругами по земле. В разгар весны село необыкновенно красивое. Повсюду ходят люди, улыбаются. Тут и там на скамейках заводят разговоры про огороды, цыплят и внуков, которые приедут из города. Зелень, влажная земля, первые цветы дают дорогу новому, напоминают о том, что за любым разрушением приходит расцвет. Нет и следа от снеговиков, ёлочной хвои, снежных заносов
Алёнка бежит по дороге, перебирая маленькими ножками. В руках воздушный шар. Порыв весеннего ветра и его срывает с места, уносит высоко под провода.
– Мама, мама, шар улетел!
– Ничего купим новый в другой раз.
– Но я хотела сейчас с ним играть, – пускается в слёзы малышка.
– Что ж, доченька, такое бывает. Не всё можно получить одновременно. Нужно было держать крепче, – последние слова прозвучали медленно, настороженно.
– Я держала! – продолжала свой плач Алёна.
Они подошли к воротам своего дома и малышку отвлекла огромная грузовая машина. Или ей так казалось в то время. Машина была заполнена какими-то вещами. Алёнка разглядела знакомый телевизор и комод.
Рядом с заведённым грузовиком стоял папа. Тогда она его видела в последний раз. Ревущий мотор не давал расслышать слова, которые мама и папа кричали друг другу. Алёнка только запомнила, как рука отца взметнулась и остановилась ударом на мамином лице. Мама замолчала и быстро ушла в дом.
К ночи разыгралась гроза. Алёна крепко обнимала маму в страхе от раскатов грома. Но ей казалось, что мама к ней прижимается гораздо сильнее:
– Не бойся, мамочка. Я не отдам тебя грозе.
– Спасибо, доченька, – сквозь слёзы отвечала, убитая горем Марина.
– Папа забрал телефизор. В грозу нужно его выключать.
– Да, доченька.
– Если нет телефизора, то как же я буду смотреть про кухню. Я хочу такое кафе, как в телефизоре.
– Значит так и будет, когда вырастешь. А телевизор купим новый.
Ещё месяц Марина пряталась дома с синяком и тем, что не хотелось обсуждать со знакомыми. В миг из прекрасной девушки она превратилась в старушку, закутанную в свитера. Только спустя время оттаяла и вновь стала наряжаться, гулять с дочкой в праздники как прежде.
В тот трудный год и приехала бабушка. Впервые она не была гостем, а помогала по хозяйству, возилась с Алёнкой. Иногда казалось, что бабушка состоит из огромных рук, а всё остальное маленькое. Точно волк с огромными ручищами из сказки. Но бабушка больше напоминала огромную добрую кошку. Все бабушкины руки были покрыты рыжими веснушками.
– Бабушка, а почему у меня веснушки только на носу? А у тебя вон сколько!
– Вот вырастешь, станешь как я бабушкой и тоже будет много.
– Хорошо, я подожду.
В такие моменты дом наполнялся бабушкиным скрипучим смехом. А мама брала тетрадь и что-то записывала. Через года эти детские перлы из тетради очень поднимали настроение, растворяя усталость от жизни.
Бабушка любила подсолнухи. Они выходили на поле и часами бродили по грунтовой дороге, вели беседы про веснушки, букашек и всякую всячину. Бывало забредали в лес, шли до самой пасеки. Находили лесные крохотные груши и очень кислые дикие яблоки. Даже осенью, когда листва совсем опадала с деревьев, они умудрялись набрать тёрн – прощальный дар засыпающей на зиму природы. После первых заморозков эти синие ягоды были очень вкусны.
Вот бабушкино лицо совсем рядом. Она целует Алёну в обе щёчки и растворяется среди зелёной листвы бескрайних полей и лесов.
Глава III. Нечаянная гостья
Очнулась Алёна под чёрно-красным клетчатым пледом на незнакомом диване, но со знакомым запахом мяты. На неё смотрел старый зеркальный сервант с множеством чашек и бокалов. В углу стоял старый телевизор. Такой купили только через год после развода родителей. Он был цветной, а не чёрно-белый как прежний. Если к нему подойти в плотную, то можно было увидеть море цветных шевелящихся снежинок. И в нём показывали яркое кафе, о котором приходили детские грёзы.
В незнакомой комнате одно окно было завешено тяжёлой бардовой шторой. А второе показывало своей синевой, что уже настал поздний вечер. Переведя взгляд дальше, Алёна вздрогнула, потому что на неё пялились два маленьких зелёных глаза. Угольно-чёрный котёнок мяукнул и вышел прочь.
– А, проснулась, Алёнушка? Пойдём чай пить, – заглянула в комнату соседка Нина и снова скрылась в коридоре.
Алёна поднялась и прошла на кухню прямо в пледе.
Над чашками поднимался пар. Запах мяты заполнял всё пространство и от него никуда нельзя было деться. Снова закружилась голова, напоминая, что пора бы присесть. Вместо привычных табуретов, на кухне оказались стулья, обитые полосатой тканью. Ножки и спинки, покрытые мелкой резьбой, заставляли засмотреться на причудливые узоры. Сидеть на них было сплошным удовольствием. Мягкое сиденье и спинка повторяющая изгибы тела говорили о том, что стулья были сделаны настоящим мастером своего дела.
– Чай у меня мятный успокаивающий, – хлопотала хозяйка над красными чашками в белый горох, – печенье есть с маком и с изюмом. Угощайся, не стесняйся.
– Спасибо, – отозвалась Алёна, – я что ли в обморок упала?
– Морок? – вдруг нахмурилась только что улыбавшаяся соседушка.
– Обморок, – поправила её нечаянная гостья.
Но Нина уже не слушала, бормоча себе под нос странные слова. Затем вышла из комнаты, зашуршала куртками на вешалке, хлопнула входной дверью и долго не возвращалась. За это время чай успел остыть, напоить гостью и чаинками присохнуть ко дну чашки. Соседка вернулась через битых пол часа, протянула Алёне ключи от квартиры:
– Вот, держи. В снег ты их обронила, возле подъезда, когда сумку открывала. Будь внимательной, дочка, если сам Морок тебе подсказки даёт, то судьба скоро очень поменяется.
– Что вы такое говорите?
Нина прищурила глаза, повертела головой, рассматривая уши и плечи Алёны. Потом улыбнулась, с облегчением вздохнула:
– Вон оно что!
– Что?
Но Нина больше ничего не сказала, села пить чай. А у ног её стал тереться тот самый чёрный котёнок. Было понятно, что не сами уши заинтересовали эту странную женщину. Но что же тогда она видит? Что-то за гранью?..