Староста страны Советов: Калинин. Страницы жизни
Шрифт:
Набросал черновик статьи, выправил его, уточнил некоторые фразы. Переписал заново. Глянул в окно: вот это да, уже сумерки наступают. Домой пора. Екатерина Ивановна, конечно, спросит, обедал ли? Кажется да, приносили ему бутерброд с чаем.
Постукивая палкой, прижимая локтем портфель, медленно шел он по опустевшей улице. Рабочий день давно кончился, все отдыхают в квартирах. Встречаются только парочки, да оборванные чумазые беспризорники сгрудились в подворотне, в карты, что ли, играют… Вот еще одна важнейшая проблема: подобрать с улиц ребят, которых война лишила семьи, вернуть им детство, вырастить настоящих людей… Молодое государство просто не успевает взяться
Дома его ждала новость. Екатерина Ивановна, собирая ему на стол (дети уже поужинали), обронила словно бы невзначай:
— Послезавтра выпишут Аню.
— Выздоровела, значит? Хорошо.
— Не торопись радоваться. Письмо из деревни пришло. Мать Анина умерла.
— Ну да! — Михаил Иванович отложил ложку, вытер усы, бороду.
— Как же теперь поступить? Круглая сирота… Не оставлять же на произвол судьбы…
Года полтора назад, когда Калинины отдыхали в Верхней Троице, из дальней деревни пришла к ним совершенно незнакомая женщина, прослышавшая, что приехал сам "главный староста". Тридцать верст несла больную дочку. От рождения у Ани была повреждена нога, девочка хромала, ребятишки дразнили ее, смеялись над ней. Отец ее погиб на германской… Слезно просила женщина помочь, показать докторам единственную свою кровинушку. И Калинины, отправляясь в Москву, взяли девочку с собой.
Требовалось несколько последовательных операций — так решили врачи. Пришлось согласиться. Аня долго, очень долго лежала в больнице. Калинины поочередно навещали ее, привыкли к ней, привязались.
Екатерина Ивановна, подперев щеку ладонью, грустно и выжидающе смотрела на мужа. А он словно бы раздумывал вслух:
— Ничего не поделаешь… Шура вот у нас усыновленный, растет как все… Он, правда, моей сестры сын… Да, впрочем, какая разница? Где четверо, там и пятерым места хватит. Квартира просторная.
— Не о том речь, Миша. Главное, чтобы в сердце места хватило, — ответила Екатерина Ивановна, и по ее голосу Калинин понял: она уже взвесила и решила для себя все.
— Вот и ладно, — весело сказал он. — Забирай Аню и вези к нам. С детьми поговори, подготовь.
— А чего готовить-то, они ее любят, — улыбнулась жена и, наклонившись, ласково и благодарно коснулась губами его щеки.
Союз нерушимый…
Во второй половине 1922 года обстановка в Советской Республике решительно изменилась к лучшему. Победой закончилась гражданская война, лишь на Дальнем Востоке еще гремели бои, но и там дело шло к успешному завершению. Сократилась армия, высвободив много крестьянских рук, лошадей для работы на полях. Хороший урожай помог накормить людей, ликвидировать страшные последствия недавнего голода. Больше товаров выпускала промышленность. Жизнь стала другой, и управлять государством требовалось иначе — Михаил Иванович все острее чувствовал это. А самое главное — надо было объединить советские республики, чтобы совместными усилиями строить социализм.
До сей поры не все было определено, не все было ясно во взаимоотношениях между республиками. РСФСР, Украина, Белоруссия, Закавказская федерация (в нее входила Армения, Грузия и Азербайджан) связаны были между собой договорами о политическом, хозяйственном и военном сотрудничестве. Такая же связь со среднеазиатскими народными республиками Хорезмом и Бухарой. Однако теперь только договорных взаимоотношений было недостаточно. Это понимали и в Москве и на местах. Республики стремились к более тесному сближению под руководством ленинской партии. Вокруг враги, капиталистический
Специальная комиссия тщательно разбиралась в этом вопросе и подготовила проект так называемого плана "автономизации". Калинин перечитал проект несколько раз. Суть простая. Предлагалось без проволочек распространить власть руководящих органов РСФСР на соответствующие органы других республик и вообще включить все республики в состав Российской Федерации на общих правах. Много ведь в РСФСР проживает разных народов и народностей, пусть прибавятся еще несколько.
На первый взгляд вроде правильно. План "автономизации" не дает преимущества никому, все народы имеют равные права. Но что-то мешало Михаилу Ивановичу принять этот план. И не ему одному. Некоторые республики, сами добивавшиеся объединения, отнеслись к проекту без всякого энтузиазма.
Общей линии, как говорится, не получилось, и это еще более усилило сомнения Михаила Ивановича.
Оставался один надежный и испытанный способ: посоветоваться с Владимиром Ильичем. Он умел каким-то непостижимым образом видеть, чувствовать главное в многообразном потоке явлений, настолько ясно и просто раскрывал их суть, что Калинин порой диву давался: как же сам-то не смекнул, не сообразил?! Но Владимир Ильич сейчас болен, здоровье его подорвано долгой и трудной работой, ссылками, отравленными пулями покушавшейся на него эсерки. Врачи категорически запретили ему заниматься делами, даже газеты читать, дабы не волноваться, но это было уже слишком: без газет, без новостей Владимир Ильич жить не мог.
Калинин, давно не видевший Ленина, не говоривший с ним, испытывал ощущение, какое бывает у моряков во время длительного плавания вдали от берегов: очень хочется взглянуть на компас, еще раз убедиться в том, что корабль движется правильным курсом. Владимир Ильич, наверно, еще и не знает о плане "автономизации", ему пока не сообщали об этом. И все же Калинин надеялся хотя бы косвенно, не затевая прямого разговора, выяснить, что думает Ленин по поводу создания единого Советского государства. Ведь объединение республик должно стать торжественным праздником всех национальностей. А для этого надо найти основу, которая устраивала бы всех, не вызывала сомнений.
С такими мыслями отправился Михаил Иванович в Горки, навестить Ленина. Сентябрьский день был сухим, теплым. Автомашину изрядно потряхивало на ухабистой дороге.
Среди деревьев показался особняк с белыми колоннами. Машина остановилась около подъезда, но Ленин появился не оттуда, а из аллеи. С ним Надежда Константиновна. Шел Владимир Ильич улыбаясь: весело поблескивали глаза под надвинутой на лоб кепкой.
— Нуте-с, батенька, здравствуйте! — приветствовал он гостя. — Я, знаете ли, здесь в заточении рад каждому человеку, а вам особенно.
Ильич похудел за время болезни, был бледен, и поэтому, наверно, более темными казались его глаза. В рыжеватой бородке заметнее проступила седина. Он предложил Калинину прогуляться, прибавив:
— Если не устали, конечно. — И, заметив беспокойство на лице жены, лукаво прищурился: — Вы ведь знаете, Михаил Иванович, что говорить со мной можно только о погоде, да и то лишь если она хорошая.
— Знаю, Владимир Ильич, и считаю такую установку совершенно правильной. Всему свои срок.
— Вот видишь, Надя, ты можешь быть абсолютно спокойной. В лице товарища Калинина обрела верного союзника. — В голосе Ленина прозвучала чуть заметная грусть.