Старшая школа Йокай 2
Шрифт:
Я продемонстрировал гражданский российский паспорт. Недзуми кивнул и через четыре секунды держал в руках такой же, но в понтовой золотой обложке.
— Ну, Томоко-тян, давай увидим, какую фамилию ты бы носила, если бы была менее изобретательной. И, кстати, конфеты не ешьте помногу, там…
— Да, — Изаму сморщил нос. — Фонит жутко. Я такое не ем.
— Константин-кун, ты меня сильно недооцениваешь, — великанша вспыхнула. — Когда защищаешь свою жизнь, о «рей» как-то не думаешь.
Да знаю я, чем закончилась бы история. Помятый гелендваген, помятые похитители, непомятая Томоко, но далеко не так задорно, как вышло в итоге.
— Я в тебя более чем верю, — мягко произнес я, — но что бы ты тогда рассказывала в качестве историй из отпуска?
Айсонаку Уэно вернулась из магазина. В ее сумке были перекусы на ближайшие сутки и коробка конфет на замену той, которую Томо пожертвовала в честь своей неудавшейся свадьбы.
Я стоял столбом. Потому что в паспорте было написано «Таир Тахирович Тугарин».
Или я все-таки бака, или…
— Уэно, милая, поставь, пожалуйста, сумочку на землю. Ей хуже не будет. Мы задержимся на еще пять минут.
— Легко, — она заглянула в мой смартфон, где висело окно ввода данных для покупки железнодорожного билета. — А этот красавец теперь с нами, да?
— Теперь да, — я предвкушал гранд шкандаль, который разразится дома. Родные оценят юмор.
Билеты, к несчастью для Таира Тахировича, в продаже были. Я присмотрел один рядом с нашим отсеком.
Ну блэт, молись, змеиное отродье. Если твой отец узнает…
— Надо попросить Лену приготовить попкорна. Ведро. Каждому.
Кажется, я произнес это вслух. Компания заметно повеселела.
— Здравствуйте, — мы заходили в поезд, и я протягивал проводнице паспорта по одной штуке. — Вы простите великодушно, наш товарищ чуть-чуть перебрал, но мы ответственные и поэтому донесем его куда требуется. Он не буйный.
— Да ничего, здесь вахтовики ездят. Вы по сравнению с ними просто зайки, — улыбнулась служащая, сверив все данные. — Ваши места…
Ехать было еще сутки. Главное — не прошлепать, когда эта татарская зараза проспится с тех трех капель водки, которые в него попали. Я привязал его за ногу навьей веревкой, а второй конец шнура закрепил себе на запястье. Дальше тамбура змееныш никуда не денется.
Глава 6
В поезде было уютно и ничем не пахло. Вахтовики были, как выразилась наша общительная проводница Ольга, «не сегодня». Ее облегченный выдох по этому поводу был слышен, наверное, где-то в Центральной России. Вагон обещал быть полупустым.
Изаму уткнулся в смартфон. Пиратство он оценил несколько неожиданно.
— Это что же, — изумленно смотрел он в мерцающий экран, — мне теперь вообще никогда работать не нужно?
Я вкратце объяснил ему, почему пиратить плохо, но…
— Да, я понял. Работать на штрафы всё равно придется меньше, чем на книги!
Ну, хоть у кого-то жизнь улучшилась прямо заметно. Глядишь, так и от бумажных книг отвыкнет. Двадцать первый век на дворе или что?
Я спал на верхней полке, подогнув ноги. РЖД не горели желанием рассчитывать длину места под мой рост, приходилось выкручиваться так. Закрепленная на запястье веревка натянулась. Я открыл глаза. Было не очень раннее утро.
— И где наш пациент?
— Налакался воды и пошел отливать, — махнула рукой Уэно. — Дикий он какой-то. Я с ним попыталась поговорить, но или мой русский совсем дрянь, или…
— Или его русский совсем дрянь, — подытожил я. — А с ним кто-нибудь пошел?
— Зачем? — Кавагути отклеился от блокнота. — Ты же сам его привязал. Он даже из вагона никуда не денется.
В просвете плацкартного отсека появился татарин. Выглядел он незавидно.
— Что-то ты помятый, Таир, — я протянул ему руку. Он сел напротив и тогда уже ее пожал.
— Да я вообще понятия нэ имею, как здесь оказался, — с его коротких волос капала вода. — Проснулся, башка сэкир, в глаза Тильки пэсок насыпал, ва рту сушняк как на просэке. Кащей, ты што здэсь дэлаэшь? Я тэбя нэ звал, иди нахэр.
Я вкратце рассказал, стараясь сильно не злорадствовать. Мои японцы поминутно оглядывались на разговор, ловя знакомые слова. Уэно сидела на боковом, полностью игнорируя происходящее и читая какую-то очень толстую книгу. Судя по мрачному монаху на обложке, это был Умберто Эко. Отвлекать людей от постмодернизма я считал как минимум опасным.
— Так что, Тугарин, теперь ты едешь с нами, потому что ты сувенир, — подытожил я. — Но наша чудесная Томоко не оставит тебя и как честная девушка обязана выйти за тебя замуж. Не волнуйся, девственником не умрешь.
Недзуми перестал притворяться ветошью и заржал в голос. Я как-то недооценил его прогресс в русском языке.
Таир Тугарин наливался кровью, вены на его висках вспухли.
— И што мнэ нужно сдэлать, чтобы ат вас избавиться? — он рыкнул вполголоса, стараясь не привлекать внимания.
Я развел руками.
— Желание девушки — закон. Она сказала, этот едет со мной. Значит, этот едет. К девушке прилагается веселая компания. А потом в царстве Кощеевом помаячишь немного, с покосом поможешь. Глядишь, трудотерапия тебя чему-нибудь и научит. Манерам там, гражданской сознательности. Раз уж в семье не воспитали.
Он схватил меня за грудки.
— Не-не-не, — я был абсолютно спокоен. — Не я эту кашу заварил.
— Ты знаэшь, кто мой атэц?!
— В том-то и проблема, что знаю. Раз уж начали, а ты знаешь, кто мой?
Тугарин нехотя разжал пальцы.
Тут его озарило.
— Эй, дэвущка! — он обращался к Томоко. Та подняла взгляд. Сувенир ее забавлял.
— Что тебе? — она ответила на русском.
— Зачэм я тебе нужэн?
Томоко с задумчивым видом начала загибать пальцы.
— Один. Ты выглядеть самоуверенно. В моя страна таких мало. Два. Ты хотеть меня увезти. Я решить, что увезти тебя уместно в ответ. Три. Я купить много сувениров для семья и мало сувениров для себя. Это хватит?