Старший царь Иоанн Пятый
Шрифт:
Монтойя, неожиданно для себя, узнал, что его набор лакированных зубных щёток вызывает зависть, а расписные чесалки для спины - вожделение обладать такими же русскими сувенирами. Любые подобия, которые начали делать местные столяры, уступали и по качеству изгиба и зубцов и по внешнему виду. Всё-таки Игнат применял технологии, применяемые при изготовлении высококачественных луков, да и рецептура краски и лака выверялась веками. Пришлось капитану наобещать с три короба "поставок от Игнасио" и отправить письмо-заказ медвежьему краснодеревщику. Правда цены для мадридцев он загнул неимоверные, но мода требовала и завистники-заказчики соглашались, не торгуясь.
Русское мыло, почему-то
В самой Португалии, мода на Русию и её товары, также обуяла породистые семейства. Когда колониальных богатств завались - возникает проблема их траты. Чем необычнее покупки - тем понтярнее! Восклицание: "А что ещё с капустой делать, когда её навалом!" выдумали не люди в клубных пиджаках и золотых цепях. Они лишь последовали историческому опыту нуворишей всех стран и эпох. Не потратишь сегодня - отберут завтра! Или наследники прогуляют. Так что душ Сантуша нацелили на тройное повышение заказа, требуя обещать Вяземскому всё, что он затребует. Естественно, в разумных пределах, даже не задумываясь, что мечта о богатстве на Руси может быть раз в десять ниже прожиточного минимума обыденного среднебогатого португальца. Практичный купец не стал делиться своими знаниями, а просто прикинул количество дополнительных монеток в личный кошель...
Кремль всё больше напоминал всё тот же Мадридский Двор - царедворцы создавали партии по интересам, не забывая подстраховываться дополнительными договоренностями с третьими сторонами. Престарелого деда, Петра Семёновича, обихаживали все кому не лень, в надежде через него подманить "отрезанного" внука. Обещаний всем желающим раздавалось столько, что их исполнение потребовало бы ещё парочку Россий. Дополнительным пиаром шли доклады о достижениях на благо престола, народа и государства. Войну с лесной братией вели почти на всех направлениях. Волоколамский тракт оставили Мышецкому и Вяземскому, Коломенский застолбил Фёдор Юрьевич, а на Смоленский вышли дружины Хованского и Милославских. Пользуясь моментом, они выбили и финансирование, и вооружение, и боеприпасы для своих дружинников за счёт казны. Доклады о победах приходили в Думу каждые два-три дня - поди проверь их истинность!
А вот на южном фронте ситуация дошла до казусов. Несколько князей и бояр послали в леса не самых нужных холопов, вооружая порой совсем замшелых крепостных. Тати сами устраивали на карателей засады и постепенно довооружались, благодаря высокородным болванам. Хотя на словах всё выглядело пристойно и годилось для реляций. "Героические битвы", "несмотря на потери", "живота не пожалеем за ради..." сводились к одному - "денег дай!" В качестве пленных уже доставляли крестьян из различных, упрятанных в лесах, деревенек. Книжник-подвижник Лихачёв такоже не остался в стороне от движения и усиленно дул в царские уши, призывая дать возможность татям покаяться и простить их за ради бога. Гуманность за чужой счёт - немалый аргумент в собственном обожествлении, но Алексея Тимофеевича не понял даже патриарх Иоаким. Как можно прощать убивцев, за какие такие заслуги? Это гораздо позже, через три века, убийц станут считать нормальными человеками и содержать в особых условиях, обеспечивая трёхразовое питание, крышу над головой и персональную охрану, защищающую от возмущённых родственников жертв. Да ещё и оплачивать весь этот сервис из кармана добропорядочного населения!
Вернувшийся из Холмогор, князь Владимир Дмитриевич Долгоруков, тоже вписался в придворные козни, желая пристроить получше троих сыновей. Любые варианты - лишь бы при ком-то важном или родовитом, так как кремлёвские должности им ещё не полагались по молодости. Идею подал Мышецкий, ставший удачливым выездным карателем, наилучшим в Разбойном Приказе и получивший прямой доступ к первому руководителю.
– Владимир Дмитриевич, - обратился он к новому главе Приказа, - не обессудь, но дам тебе добрый совет. Нонече собирают ближников для царевича Иоанна, чтобы молодые были, да знатные. Если хочешь, я поспособствую и лично поговорю с Иваном Алексеичем за любого из твоих сыновей.
– Благодарствую, Николай Степанович, знаю, что близок ты с царевичем, - растерялся Долгоруков, - но вроде собирается Иоанн Алексеевич в земли северные переезжать. Как бы не потерять сына из виду на долгое время?
– За то не переживай! Коли будет твой отпрыск верой и правдой служить, то отпишут ему бумаги рекомендательные, когда в Москву решит вернуться. Опять же опыту наберётся самостоятельного, глядишь и готовым придворным вернётся. Сам понимаешь, времена сейчас изменчивы на Москве, всякое происходит. Сам я тоже хочу с Вяземским уехать, переждать непогоды дворцовые, коли возникнут.
Долгоруков поблагодарил подчинённого - стоило хорошенько обдумать предложение, тем более тот же Василий Голицын уже предлагал место ближника для одного из сыновей. Да и государыня намекала, что не против, ежели рядом с её сыном будет кто из молодых Долгоруковых. А то ветвь древнего рода, которая просто Долгорукая, всяко Милославским в рот смотрит. Так что пристроить сыновей по разным царевичам виделось разумным действом, чтобы выгадать при любом раскладе. Переговорив с сыновьями, новый глава Разбойного приказа отправился к Голицыну, его пятнадцатилетний сын Юрий захотел перейти к Иоанну. Воинская косточка внутри затрепетала - хотелось поучаствовать в созидании полка нового типа, буквально с нуля. А дальше, глядишь и звание получить!
Кремль утвердил очередного ближника, а царевич с удовольствием определил Юрия Владимировича в полк на тренировки и соучастие в формировании. Естественно, что после целования распятия и клятвы на Евангелии. Люди семнадцатого века ещё были отсталы и недалёкого ума, не понимая что присягать можно по многу раз и разным интересам. Гибкость ума отсутствовала, также, как и извивы совести и расчётливость чести!
Андрей Лукич вернулся из Тулы в апреле, обвешанный долгами и работниками.
– Ох, княже, что там деется!
– с восхищением начал оправдываться оружейник, - Мастер на мастере сидит и мастером погоняет! Умелых спицилистов хоть пруд пруди, хотя многие в кабале беспросветной. На мучной болтушке живут, некоторые цепами прикованы, а честь мастеровую блюдут!
– Много ли откупил, дружище? На мою долю хватило?
– Ты не серчай, Михайла Алексеич, все деньги потратил и ещё обещался прислать. Почти три десятка привёз, хошь всех забирай, только лучше бы они у меня были. А я расплачусь со временем, поверь.