Старый пёс
Шрифт:
Вспомнил я про Рудакова и подумал: а ведь правда, что-то с моим «учеником» не так. И минувшие семнадцать лет тут ни при чём. Слишком он напряжён. Придётся и с этим разбираться, но потом, потом, позже…
Миша давно поглядывал на часы. Однако оставалась ещё одна непонятка.
– Ты давеча упоминал про своего шефа. Кто он? – спросил я его. И, пока он не ответил, уточнил: – Я про настоящего.
– В смысле? – осторожно произнёс он.
– В смысле, что вряд ли этот человек – твой куратор. Думаю, именно шеф. Тридцатого отдела в МУРе, конечно,
А у Петровки ой как много «соседей». Вот я и спрашиваю, откуда ты, Миша? Из Конторы, следишь за порядком среди «убойщиков»?
– Фу, как пошло. «Из Конторы». Скажите уж прямо… скажи – ты из ФСБ, дружок. Твой Рудаков, кстати, так про меня и думает. Нет у вас с ним чувства вкуса.
– А у вас, товарищ мильцанер, нет чувства меры. Сколько можно вола передо мной крутить?
– Я совсем из другой «конторы», Сергей. Мы сейчас закруглимся с разговором, а где и кому я служу, тебе мой шеф объяснит при встрече, если посчитает нужным.
– При встрече?
– Начальство желает тебя лицезреть, подполковник. Сегодня же. Встречаетесь в девятнадцать тридцать в Александровском саду у памятника Александру Первому.
– Вот, значит, зачем наше с тобой свидание в кондитерской… Но в Александровском нет никакого памятника!
– Сейчас есть, легко найдешь. К тебе подойдут.
– Под стенами Кремля – о как романтично… Слушайте, господа из красного кирпича, если у нас с вами зреет любовь, снимите с меня наблюдение. Вчера бандиты за мной ездили, сегодня, судя по этому приглашению – вы. Достали, ей-богу.
Миша натурально удивился:
– Какое наблюдение?
– До кладбища я был свободен, как птица, но на кладбище меня приняли и повели. Могу назвать номера «резины» и приметы «нечётников». А хочешь, сфоткаю их и в газете опубликую?
Миша покраснел. Хороший знак, сохранилось в человеке хоть что-то здоровое.
– Я был против, – быстро сказал он. – Чистая перестраховка.
– Так мы пришли к согласию?
– Отзовём, – заверил меня опер и достал мобильник. – Прямо сейчас.
Пока он распоряжался, у меня по случаю родился экспромт:
– Плохо жить врунишке, офицеру Мишке, бьёт его по роже пенсионер Серёжа…
…Про заколотую Аллу Льдову мы, словно договорившись, не вспоминали. И тем более не поминали её. Не в кондитерской же, разливая принесённую с собой водку по кофейным чашечкам. Не под разговоры об убийцах, запросто разгуливающих по Москве.
Последние её слова, в которых она чуть приоткрыла свои чувства в отношении меня, очень больно ранили. Потому что мне нечем было ей ответить, и она умерла, зная это.
Центральное Бюро судмедэкспертиз, Торный проезд, массивный угловой дом, протяжённый по обеим координатам. Сбоку – шлагбаум, внутри территории – комплекс зданий пожиже. То самое место, где я когда-то
Прикрывал меня своей ксивой Витя Ортис, мы явились сюда вдвоём. Плюс Миша Брежнев организовал официальный звонок, чтобы профессора Чухова А. В. (меня), как важного консультанта, приняли без заусениц. Так-то, вообще, заведение это режимное. Оттого и странна та лёгкость, с которой вор проник в морг, никем не остановленный, вскрыл кабинет Франкенштейна и почистил его компьютер.
Моргов, то бишь отделений танатологии, здесь было много, и все они ютились в этом большом здании, именуемом «строение Б». Входя, я задержался на проходной. Спросил у пожилого цирика, пропускал ли он сегодня кого-нибудь, кого видел впервые.
– Меня уже опрашивали, – ответил он со сдержанным достоинством. – Многие ходют, всех не запомнишь. А документ я всегда требую и чин по чину записываю.
– Журнал разрешите поглядеть?
– Журнал изъяли, товарищ… э-э…
– Подполковник, – подсказал Ортис.
Служивый кивнул мне:
– А поглядеть – токмо с разрешения начкара.
Когда отошли, Витя шепнул:
– Здесь же камеры висят, чего на дедулю наседать?
– Мне плевать, что он расскажет, – объяснил я. – Надо было посмотреть, честный он по жизни или врёт. Я посмотрел. Дедуля чистый, Витя.
– Эх, хотел бы я, как вы, иметь такой рентген… – пробормотал мой напарник с завистью.
Покойный Франкенштейн возглавлял Отдел судебно-медицинского исследования трупов, под его руководящей десницей находились все отделения танатологии в этом здании. Соответственно, и кабинет имел подобающий, согласно статуса. Был кабинет душен (окна закрыты), не убран, с явными следами шмона; мёртвое было помещение, если можно так выразиться. Он пустовал, преемник сюда ещё не вселился.
Мы вошли в сопровождении врача Юлии Беленькой, заведующей танатологическим отделением №… а впрочем, это неважно, другое важно: она, как сказали, и должна была стать преемником убитого завотдела, типа, решение по ней принято.
А ещё, по словам Льдовой, именно этот судмедэксперт осматривал вскрытую могилу моей Леночки и сделал вывод о взятии биоматериала…
– Пока осмотримся, – сказал я Беленькой с нажимом.
– Не буду вам мешать, товарищи офицеры, – ответила она с лёгкой иронией и удалилась, показав изящную спину.
Пока Витя осматривал комп, я прошёлся по комнате, выдвигая ящики, раскрывая дверцы. Заглянул под шкаф, за мягкое кресло для посетителей, под подоконник. Вынул из кармана стальную линейку 15 мм (всегда имею в своей разгрузке) и прошёлся по щелям между плинтусами и полом. Понятно, что место было осмотрено сразу после убийства Радика, но… В результате единственную и важную находку обнаружил на его рабочем столе. Вещица лежала, вернее стояла в открытую, искать не надо.
Фотография внучки Марины в рамке.