Статьи из "Арабесок"
Шрифт:
что поэмы его
Мне кажутся и доныне странными замечания и упреки многих Козлову, что в поэмах у него вечное торжество и однообразие жизни, что лица его не имеют полной романической отделки и не живут собственною жизнью, что «Безумная» нимало не похожа на русскую крестьянку, словом, требуют от Козлова того, чего только вправе мы требовать от Пушкина, забывая, что для Козлова полная разнообразия внешняя жизнь не существует, что весь мир его сосредоточился в нем самом и его одного силен он следить в многоразличных изменениях.
что вся она сосредоточилась в нем самом и одну ее силен он следить в ее многоразличных изменениях
ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЗАПИСКИ 1836 ГОДА
[Варианты, при которых шифр не указан, — из ЛБ8].
(Варианты по ЛБ8 и ЦД1)
…В самом деле, куда забросило русскую столицу — на край света!
Эх
…В самом деле, куда забросило русскую столицу — на край света!
После «столицу»: в Чухну
Странный народ русский: была столица в Киеве — здесь слишком тепло, мало холоду; переехала русская столица в Москву — нет, и тут мало холода: подавай бог Петербург!
Удивительный народ [наш]
Странный народ русский: была столица в Киеве — здесь слишком тепло, мало холоду; переехала русская столица в Москву — нет, и тут мало холода: подавай бог Петербург!
После «в Киеве»: нет, не слюбилось
Выкинет ~ сторону. ЦД1;
ПС, 1837 — нет;
ЛБ8 — [Пожалуста] Сделай милость, русская <столица>, не переезжай уж далее, ну что за охота присоседиться к северному ледовитому полюсу [к северу]. Я говорю это потому, что русская столица, как кажется, давно это [об этом] мотает на ус, непостоянный русский народ [непостоянная красавица] страшно желает поглядеть вблизи, что [это] за народ белые медведи. На семьсот верст убежать от матушки. «Экой востроногой какой», говорит [думает] московский народ, прищурив глаз [прищуривая глаза] на чухонскую сторону
Зато какая дичь между матушкою и сынком!
какая чепуха
Зато какая дичь между матушкою и сынком!
а. между тем
б. между матерью и сыном
Воздух продернут туманом; на бледной, серо-зеленой земле обгорелые пни, сосны, ельник, кочки…
в воздухе туман
Воздух продернут туманом; на бледной, серо-зеленой земле обгорелые пни, сосны, ельник, кочки…
на земле кочки, обгорелые пни, сосны, ельник
Хорошо еще, что стрелою летящее шоссе да русские поющие и звенящие тройки духом пронесут мимо.
а. шоссе пронесет мимо всего этого благодаря русским тройкам
б. стрелою ~ тройки пронесут мимо всего этого
А какая разница, какая разница между ими двумя!
А какая разница. [Ух] Ах какая разница
Она еще до сих пор русская борода, а он уже аккуратный немец.
Москва до сих пор еще
Она еще до сих пор русская борода, а он уже аккуратный немец.
После «русская борода»: в картузе толст<ый> купец
Она еще до сих пор русская борода, а он уже аккуратный немец. ЦД1;
ПС, 1837 — а он уже ловкий европеец;
ЛБ8 — Петербург ходит в немецком платье, в круглой шляпе [Москва толстый] тоненькой с длинным кивером
Как раскинулась, как расширилась старая Москва!
как разъехалась
Какая она нечесанная! ЦД1;
ПС, 1837 — нет;
ЛБ8 — Какая нечесанная она
Как сдвинулся, как вытянулся в струнку щеголь Петербург!
[Петербург] Как съежил<ся>
Как сдвинулся, как вытянулся в струнку щеголь Петербург!
как вытянулся [молодой]
Ему есть куда поглядеться.
куда глядеться
Как только заметит он на себе перышко или пушок, ту ж минуту его щелчком.
Сейчас, как только
Как только заметит он на себе перышко или пушок, ту ж минуту его щелчком. ЦД1;
ПС, 1837 — ту же минуту его прочь;
ЛБ8 — щелчком его
Москва — старая домоседка, печет блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается в свете; Петербург — разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом.
а. и глядит издали, что делается
б. и глядит и слушает издали, не поднимаясь с кресел, что и далее как в тексте
в. и глядит и слушает сплетни через третий, десятые руки, не заботясь, верны они или нет
Москва — старая домоседка, печет блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается в свете; Петербург — разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом. Петербург [совсем] никогда не сидит дома, но всегда одет и [стоит] похажизает на кордоне ЛБ8;
Петербург всегда одет и похаживает на кордоне, охорашиваясь перед Европою, которую ЦД1 — видит, но не слышит
Петербург весь шевелится, от погребов до чердака; с полночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий народ, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок.