Статьи
Шрифт:
Совокупность альтернативных историй представляет собой "Тень", зазеркалье, существование "классической единственной истории", и взаимодействие "выдуманных" миров с Реальностью похоже на взаимодействие между сознанием и подсознанием человека.
Сказанное буквально означает, что Реальность, лишенная своей Тени, не имеет источника к дальнейшему своему развитию. Потому как развитие это строится на постоянном соперничестве между сотнями "если бы" и единственным "так есть". И самому "так есть" на протяжении всего существования приходится
Некоторые из альтернативных миров так близки к "России 95", что мы переходим в них и возвращаемся обратно по десять раз на дню, даже не отдавая себе в этом отчета. Достичь других очень трудно, даже имея Проводника. А еще есть миры, которые мы решились забыть.
Упрощая, человек разрушает.
Наше прошлое видится сейчас сплошным кошмаром. И если оно – единственное, таким же кошмаром неизбежно окажется и будущее: равные позиции преобразуются в равные. "На Юпитере нет ремонтных станций. Это следует из всех теорий Юпитера."
Точки ветвления. Лунная программа
Теневые миры стремятся стать Реальностями.
Иногда им это удается.
"В течение последующих двенадцати дней обе стороны помышляли о втором Седане. Это были двенадцать дней, когда история колебалась между двумя путями, и немцы были так близки к победе, что даже прикоснулись к ней между Эной и Марной."[4]
Германия могла выиграть Первую Мировую Войну. Или второй ее раунд, начавшийся в 1939 г. (Реальности А. Лазарчука – "Иное небо", Ф. Дика – "Человек в высоком замке" и некоторые другие). Заметим, что к существенным изменениям структур сегодняшнего мира победа Германии не приводила.
Допустим вопрос: а есть ли среди вероятностного континуума, среди Миров-Отражений, символизирующих утраченные в нашей Реальности возможности, пути, отличающиеся от нашего не только отдельными именами, фактами политической истории или результатами? И где те критические точки истории, которые сформировали нашу действительность?
В американском сериале "Скользящие" герои, странствуя по параллельным мирам, попадают в Реальность, где СССР оккупировал Штаты. Путешественники рассказывают о своей (нашей) линии развития, где разрушена Берлинская стена, Союз распался, а США стали ведущей и единственной мировой державой. "Как, разве коммунизм можно победить?" – восклицают в ответ изумленные обитатели Тени.
Первая из "точек ветвления", выявляющаяся в анализе контекста истории, связана именно с "противостоянием двух систем". Речь шла, разумеется, не о том, какой из сверхдержав господствовать на планете. (Достаточно простые соображения, вытекающие из теории систем, убеждают, что "выигравшая" страна, будучи неразрывно связанной с "проигравшей", обязательно разделит ее участь: распад СССР неизбежно приведет к распаду США и наоборот…) Сражались не страны – идеологии, картины мира, сосуществующие в рамках единого европейского менталитета (что показал, например, В. Рыбаков в чуть ироничных построениях "Гравилета…"), но все же весьма различные.
История – это всегда аккомпанемент победителю; поражение СССР воспринимается
Все не так просто, господа! Нет такого Мира среди Теней, над которым не сияла бы своя звезда. А великое сражение двух систем нами было проиграно, в сущности, случайно.
"Цивилизация есть ответ на вызов", – писал А. Тойнби. Европейская цивилизация есть, прежде всего, ответ на вызов бесконечности, исходящий из пустого черного Космоса. Результат столкновения систем и идеологий определялся в первую очередь тем, какая из сторон найдет более достойный ответ, кто выиграет в космической гонке, бледным и бессмысленным подобием которой была гонка вооружений.
Успех Союза с первым спутником и первым космическим кораблем поставил Штаты в тяжелое положение. Следующей очевидной целью была Луна, причем цель эта могла оказаться и оказалась решающей. ("Побить карту" лунной программы можно было только освоением Солнечной системы, а эта задача, хотя в шестидесятые годы она и выглядела более реальной, чем сейчас, была все же очень трудно разрешимой.)
С учетом довольно истеричной социальной психологии противников (впрочем, социальная психология противников всегда истерична) победу требовалось "привязать" к какой-нибудь значимой дате. Такой датой было 7 ноября 1967 г., пятидесятилетие Революции. Не зря наблюдательный А. Кларк упомянул ее в "Лунной пыли".
Увы, советская лунная программа развивалась от неудачи к неудаче. И в тот критический момент, когда надо было осознать цену поражения и, может быть, пойти на огромный риск, чтобы вырвать победу у торжествующего противника, советское руководство отказывается от лунной программы и заменяет ее паллиативом ("Луноходы", орбитальные станции etc.), лишь маскирующим отступление. Собственно, после этого можно было начинать "перестройку", демонтаж и распад системы социализма, по крайней мере, избавив собственный народ от горького зрелища двадцатилетней агонии режима.
Интересно, что фантастика шестидесятых годов (с обеих сторон) прекрасно понимала цену "лунного противостояния". И разгром "своими" редакции фантастики "Молодой гвардии" в конце шестидесятых был просто следствием поражения. Классическая советская фантастика, призванная подготовить низкоэнтропийный раннекоммунистический мир, была нужна системе, стремящейся к победе. Системе, потерявшей надежду на нее и пытающейся извечными "тоталитарными" рецептами лишь продлить свое существование, она была попросту опасна.
Внимание, вопрос: что общего между толкиеновскими эльфами Нольдора и советскими интеллигентами-шестидесятниками?
Ответ: и те, и другие смогли создать великую культуру из своих поражений.
Точки ветвления. Мировая война
"Именно преданность здравому смыслу, а вовсе не ханжество, как почему-то полагают многие, отличают викторианскую этику (…)
С первых же дней двадцатого столетия эту этику считали безнадежно старомодной и обреченной на быстрое забвение.
Однако, несмотря на все политические и эстетические сумасшествия, она выжила и, очевидно, будет жить дальше.