Статуэтка. Чётки бессмертия

All rights reserved. No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording or by any storage retrieval system, without permission in writing from the Publisher.

Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в любой форме или любыми средствами, электронными или механическими, включая фотографирование, магнитную запись или иные средства копирования или сохранения информации без письменного

Теряю счет дням. Возникает чувство, что время спрессовалось. Что проживаю несколько жизней одновременно. Проходит, по земным меркам, несколько месяцев с того момента, когда выбрался из пещеры, впал в кому и Шаманка с дедом вылечили от неизлечимой древней болезни. По внутренним ощущениям с тех пор прошли годы. Годы, изменившие дух, тело и мировосприятие.

Когда Диана и Журналист покидают дом Шаманов (в спящем виде), засыпаю. Возможно, это реакция организма на перенесенные испытания, а может – воздействие чар таежной жены, не знаю.

Пробуждение. Организм вопит каждой затекшей мышцей. После уборной плетусь к реке в сопровождении собаки. Раздевшись догола, забираюсь в холодную воду. Поорав немного, выскакиваю на берег с трясущимся от холода телом. Одеваюсь, начинаю разминку, упражнения на растяжку. Тело скрипит и хрустит. Постанывая, ползаю, катаюсь по земле, стараюсь вернуть форму больному телу.

После разминки отрабатываю боевые связки и удары, работаю на энергетику и скорость. Пот струится по лицу, периодически останавливаюсь восстановить дыхание. Разгоряченное тело с благодарностью принимает речную прохладу. Возвращаюсь в дом. Открываю одну из деревянных тарелок, нахожу испечённые женой хлебные лепешки и кедровый квас. Нехитрый завтрак. Хозяев, как обычно, нет. Задаюсь вопросом: чем себя занять? Взгляд натыкается на мою грязную одежду. Через несколько минут стираю в реке больничные одежды. Развесив белье сушиться, переодеваюсь в чистую одежду, в которой когда-то ходил здесь. Вещи лежат на своих местах, словно хозяева знали, что обязательно вернусь.

– Я вернулся, – тихо говорю пустому дому. – Прошу, прими меня и дай обрести покой в душе.

– Ой, не успеешь уйти, а он тут уже с ума сходит, со стенами разговаривает, – смеётся Шаманка. Появляется словно из воздуха, даже дверь не скрипнула.

Резко оборачиваюсь на голос, встречаюсь с ласковым и нежным взглядом, в котором столько любви и нежности, что слова исчезают. Вижу улыбку, невольно улыбаюсь, шагаю к жене, крепко обнимаю.

– Тише ты давить, – хмыкает. – Нас теперь много, будь аккуратнее, милый.

От её волос и тела исходит завораживающий аромат. У меня сбивается дыхание от нарастающего возбуждения.

– Да вы, дяденька, – маньяк, – хмурит брови таежница. – Негоже беременную женщину насиловать, может по голове дать, деток защищая.

– Знаю, родная, – вздыхаю. – Физиология работает. Ты такая сексуальная, что теряю голову от желания. Умом всё понимаю, а тело реагирует по-другому.

– Нормально реагирует, – улыбается. – Ты – выздоравливаешь. Нельзя нам пока нежностям предаваться, да и скоро некогда будет.

– Почему? – настораживаюсь.

– Дед сказал, что на воспитание возьмёт, – смеётся. В смехе, кажется, звучит гордость.

– И что это значит? – хмурюсь.

– Придется пройти несколько испытаний, – терпеливо объясняет. – Пройдет несколько недель или месяцев, прежде чем снова сможем увидеться.

– А ты что, куда-то уйдешь?

– Нет, – улыбается. – Ты уйдешь. С дедом. На «поляну воинов».

– Куда?

– Скоро всё узнаешь, – обещает, обняв, целует в шею. – Будь послушным. Дед не любит лентяев. Обещаешь?

– Обещаю, – киваю, пытаясь догадаться, что ждет впереди. Но какие картинки ни рисует воображение, действительность превосходит фантазии.

– Б’онгиэ! (удэгейский) – говорит Шаман, появившись на поляне, словно мимо идёт, а не домой. – Догоняй!

Дальше следует стандартная процедура: желуди на запястье, переход через реку, поход в лес.

Идём молча, в среднем темпе. Как ни стараюсь запомнить дорогу, через час понимаю, что заблудился.

Через несколько часов блуждания по таежным тропам и сопкам выходим на поляну, окруженную с трех сторон тайгой, а с четвертой – рекой.

– Оло ангаси. Ангала (удэгейский), – говорит Шаман, протягивает щепотку трав. – Ночуем здесь. Устраиваемся на ночлег.

– Иэу бини эй? (удэгейский) – Что это?

– Дигэй! (удэгейский) – отвечает. – Ешь!

Начинает готовить лежанку из хвойных веток и листвы.

Разжевав до кашицы горькую траву, запиваю смесь, начинаю обустраивать таежную постель, по правилам бойцов спецназа. Нахожу место, где лапы ели парят над землей на расстоянии полуметра, стаскиваю туда листву и ветки, чтобы можно спокойно спать.

Работу прерывают спазмы в животе. Едва успеваю добежать до кустов. Начинается рвота, «жидкий стул». Позывы рвоты смешиваются с позывами кишечника. Через час настолько ослаб, что с трудом передвигаюсь по берегу.

Шаман невозмутимо наблюдает, варит в котелке на огне какое-то блюдо.

Ещё через час едва передвигаюсь по берегу. Показывает рукой на реку – велит идти мыться. Голышом, трясясь от слабости и холода, забираюсь в холодную воду, окунаюсь с головой. Тело бьёт крупная дрожь. Шаман жестом зовёт к костру, протягивает горячую кружку свежего варева.

– Амактасиа! (удэгейский) – велит. – Попробуй!

Обжигаясь горькой настойкой, выпиваю всё до самого дна. Горячая волна пробегает по телу, и разом становится тепло. Наступает чувство заторможенности. Осознаю, что сижу здесь, среди тайги, вдали от цивилизации, голышом, перед дедом, не испытываю никакого стыда или чувства идиотизма. «Так надо», – стучит в голове.

– Гагдэугиэ! (удэгейский) – приказывает старик. – Повтори!