Статус-Кво
Шрифт:
– Лисовский? – позвала я, напряженно приподняв бровь.
– Что? – Вполне искренне недоуменно посмотрел на меня он и, прицокнув языком, недовольно закатил глаза.
– Можно подумать, я вот от них, белых и пушистых, убытки не нес. Мы тогда конкурировали вообще-то. И батя тоже там как бы никакими методами не гнушался…
– Да мы тогда чуть не обанкротились, сукин ты сын, – прошипел Кирилл, поднимаясь с дивана и не отпуская ненавидящим взглядом приглашающе улыбающегося Лисовского.
– На то и был расчет, прикинь. – Глумливо хохотнул Ромка. – Я так расстроился, что этого не произошло. Два часа ж схему составлял.
– Кир, успокойся! – рявкнула я, удерживая брата, порывающегося сделать шаг к столу, чтобы набить наглую ухмыляющуюся морду Лисовского. – Да хватит, блядь!
Убито рухнула с ним рядом и, подавшись вперед, закрыла ладонями глаза, упираясь локтями в колени. В кабинете повисла мертвая тишина. Со вздохом покачав головой, я отстранила руки от лица, чтобы посмотреть на Кира, откинувшего голову на спинку дивана и напряженно смотрящего в потолок, твердо сжав челюсть, а потом на Лисовского, глядящего мне в глаза с каким-то отдаленным эхом извинения.
– Поехали, Кирилл Егорыч, при тебе перевод сделаю, чтобы не подозревал меня невесть в чем.
Он хочет с ним поговорить. Без меня. Но обо мне. Я посмотрела на него испуганно, почти с мольбой, но Ромка остался к этому абсолютно равнодушен. Он встал, подхватил свое полупальто с кресла и пошел на выход.
– Кирилл, - напряженно позвала я, но брат тоже не обратил на меня внимания, молча последовав за ним.
***
Снег кружил и падал большими хлопьями, укрывая промерзшую землю. Оседал на одежде и волосах, падал за шиворот, холодил и раздражал кожу. Но оба стояли недвижно возле черного Лексуса Кирилла. Стояли, курили и молчали. Рома протяжно выдохнул и, бросив взгляд на наручные часы, спокойно и ровно отдал приказ:
– Отцу ничего не говори. Я сам ему сообщу.
– Ты… - Кирилл подавил себя, сцепив зубы, и на мгновение прикрыв глаза, повернул голову, чуть прищурено глядя на Рому, выжидательно изогнувшего бровь.
– Лисовский, давай откровенно. Ты вот нах… я знаю, что у тебя с башкой и с принципами проблемы, просто пока поверить не могу в такой масштаб. Она баба, вот нахуя ты во все это ее втягиваешь? Давай без крови разойдемся.
– Давай. – Лисовский пожал плечами и кивнул, нашаривая в кармане иммобилайзер и оглядываясь на стоящий невдалеке Леванте.
– Ты меня не слышишь, что ли? – Кирилл сдержал порыв взять его за локоть и дернуть на себя. С трудом, но сдержал.
– Лисовский, я тебя предупреждаю, не втягивай ее во все это.
– А я и не втягиваю. – С Ромы разом слетела маска прохладной насмешки, обнажив такое леденящее презрение, что оно чувствовалось физически.
– И вам, уродам, делать это больше не позволю. Учти это, Кирилл, и папаше намекни.
Кирилл приподнял бровь пристально глядя в глаза Лисовского. Тот прицокнул языком и прищурился.
– Вы девчонку на передовую кинули. Против меня. С которым три года ничего сделать не могли. Ты меня сейчас к совести призываешь? Окстись, дорогой, и нахуй с папашей идите. Все что вам природа не додала по человечности, она в нее впихнула, и к счастью вы об этом не знаете, а то пользовали бы с большим рвением и отдачей. Так что пасть не разевай и молись там с благодарностями своим богам, что у меня, в отличие от вас, с головой все оказалось нормально и я людей от вещей отличаю. Точнее людей от животных и
– В любовь играешь? Ты, да? – Кирилл тихо рассмеялся, с иронией глядя в лицо Лисовского.
– Так, на заметку: я ее ни в одну схему не втянул. Ни в одну. Двадцать четыре раза мог, из них тринадцать с таким итогом, что вы бы на ноги не скоро поднялись. Но не стал. – Смесь эха холодной насмешки и раздражения в ровном голосе.
– Вы ее загнали в тот коридор, который вам был нужен. Заставляли идти по нему и голову перед вами склонять типа дура же, типа ничего не смыслит же. – Презрительно фыркнул, внимательно глядя во вспыхнувшие злостью глаза Кира.
– Смыслит, и очень нехуево так смыслит для двадцатипятилетней девочки, на которую срать хотела вся ее ебанутая семейка, только свои потребности удовлетворяющая и похуй что ближнего перемалывает в фарш. Шизофреники. Я раньше вас презирал, знаешь, с позиции, что вы вроде как ебанутые, однозадачные, с низменными потребностями, типа животных, на чью территорию заходить нельзя по какой-то только вам понятной логике. Когда ее узнал, то презирать перестал. Жалких вообще сложно презирать, они ведь просто жалкие. – Прекрасно считал то, что Кирилл почти скрыл – попытку не ответить на его провокацию, и повел уголком губ.
– За сестру заступаешься? Ты хоть бы раз папочке возразил, мол, дорогой папа, она же девочка, пусть занимается тем, чем хочет, у нас с тобой яиц нет что ли, чтобы еще и ее в грязь втягивать? Не приходила такая простая человеческая мысль в твою тупую голову?
Приходила. Кирилл усмехнулся, презрительно глядя в глаза с отблесками холодной стали. Хотелось много чего сказать, а лучше с силой уебать в челюсть. Хорошо бы с ноги. Сдержался. Надо подумать, пилить сразу в бой на эмоциях и без плана против Лисовского нельзя. Стелет красиво. И как всегда грязно. Сука.
Кирилл сплюнул на асфальт, и усмехнулся, полностью взяв себя в руки.
– Слушай, Лисовский… - сверкнув зелеными глазами, насмешливо произнес он, - и когда ты отцу-то скажешь, м?
– Я готов хоть сейчас. – Лисовский достал телефон и отклонил входящий вызов, бросив мобильный в карман, ровно добавил, - она не готова.
– Ксю не будет к этому готова и вот на это твой ебучий расчет, верно? – Кирилл фыркнул, чуть прищурившись и испытывающие глядя в потемневшие глаза Лисовского.
– О, она будет готова, уж поверь, и я это пойму. Сейчас почему не говорю? Да очень все просто - в отличие от вас я не любитель морального насилия над близкими людьми ради своих желаний. – Сказал, как отрезал. Холодно, жестко, веско.
Она рассказала ему, что ли? – Кирилл пристально вглядывался в непроницаемое лицо Лисовского. Да нет, быть не может. Не настолько же дура.
– Лисовский, ты давай с оборотами поаккуратнее, ага? – достал сигареты, прикурил, да только никотин нихера вот не успокаивал горячую злость и желание растерзать ублюдка на месте. Так все идеально рассчитавшего. – И семью мою не трогай, тем более в таком ключе. Это я тебе очень полезный совет даю.
– Разговор окончен. Дернешься к отцу – уебу. Дернетесь к ней – пиздец вам обоим, хотя и поднапрячься придется. – Снова взгляд на часы, снова лед крошится в голосе, замораживая кровь в венах.
– Не лезь сюда, ты не вывезешь, это уже я тебе очень полезный совет даю. Все. По левым счетам вашу долю разобью и переведу на обнальные, папочке привет.