Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
…Клос без труда нашел штаб дивизии и представился генералу Вильману. Тот не задал ему никаких вопросов, а только сказал:
— Мне нужен офицер связи, и вы, господин Клос, останетесь здесь, при штабе.
Всю ночь, объезжая передовые позиции на мотоцикле, управляемом капитаном Клосом, генерал Вильман пытался разобраться, какими силами располагает вверенное ему воинское, соединение, которое по штабным документам числилось дивизией. «Неужели он действительно собирается оборонять этот город?» — подумал Клос.
По данным разведки, американские войска находились в двадцати пяти километрах западнее города. Следовательно, сегодня или завтра они уже будут в городе.
— Куда поедем теперь, господин генерал? — спросил Клос.
Кивком головы Вильман указал направление. Клос включил мотор, мотоцикл резко рванул вперед. Оказавшись на небольшой треугольной площади около почты, генерал приказал остановиться. Вдали стояли несколько танков. Двое танкистов лежали в тени своих машин, окрашенных в зеленый цвет, другие, раздетые до пояса, обливались водой из шланга. Какой-то солдат, сняв нижнюю рубашку, внимательно осматривал ее швы, другой, подложив себе под голову кожаный шлем, грелся на весеннем солнце.
— Что случилось? Какого дьявола вы здесь стоите? — закричал Вильман.
— А тебе-то что, дерьмо ты эдакое, — раздраженно ответил один из танкистов. Но, заметив генеральские погоны, мгновенно поправился: — Извините, господин генерал, — «дерьмо» — это не к вам.
— Клос! — приказал генерал, не оборачиваясь. — Прошу записать имя и звание этого негодяя.
— Ну, капитан, пишите. Полковник Лейтцке, командир танковой бригады, состоящей в данный момент из пяти «тигров», награжденный Железным крестом с «Дубовыми листьями», трижды раненный, — с издевкой засмеялся танкист. — Что же вы не пишете?
— Если вы сейчас же не уберетесь с этого места, — продолжал кипятиться Вильман, — я прикажу расстрелять вас без суда!
— Уберемся, — ответил тот неожиданно спокойно и устало, вытер ладонью лицо, размазывая копоть. — Сейчас прикажу своим людям залить водой баки танков. И если моторы заведутся, то тронемся. У нас нет ни капли бензина…
Вильман понимающе посмотрел на полковника и, не сказав ни слова, направился к мотоциклу.
Выехали на главную улицу и увидели нескольких бегущих подростков в форме гитлерюгенда, каждый из которых держал в руках тяжелый фаустпатрон. Клос проскочил мимо них на полном ходу и въехал на тротуар, преграждая бегущим путь. Старшему пареньку было около шестнадцати лет, остальным не более тринадцати-четырнадцати.
— Куда спешите? — спросил их Клос.
— Получили приказ не допустить американцев к мосту, — вытянувшись, ответил старший. — Кажется, в предместье уже появились американские танки.
— Возвращайтесь обратно, — сказал им спокойно Клос. — Я отменяю полученный вами приказ. Кто вам его отдал?
— Группенфюрер Вольф! — выпалил старший. — Приказано сражаться до последнего солдата.
— Я командующий обороной этого города, — вмешался генерал Вильман, — а вы еще не солдаты, вы только кучка сумасбродных щенков. Ваши фаустпатроны уже не спасут положения. Самое большее, что может случиться, — так это то, что танки противника сделают из вас мармелад. Возвращайтесь немедленно по домам, и чтобы никто из вас не посмел высунуть и носа на улицу!
— Но ведь это приказ фюрера… — запищал маленький очкарик.
— Считаю до трех, — сказал Клос. — Положите фаустпатроны к стене — и быстро по домам. В противном случае, — отцовским жестом он начал расстегивать пряжку ремня, — каждый из вас получит десять ударов по заду.
Пареньки в испуге клали фаустпатроны к стене. Одни это делали с некоторым колебанием, другие — с явным облегчением.
Генерал Вильман смотрел на что-то висящее в разбитой витрине магазина. Потом он резко отвернулся. Клос увидел солдатские ботинки. Переведя взгляд выше, он увидел, что на крюке висел человек в поношенном мундире фельдфебеля. Кто-то содрал с его мундира погоны, оторвал гитлеровского орла над карманом. К грязным ботинкам была прикреплена бирка с надписью: «Повешен по приказу группенфюрера Вольфа. Такая же участь ожидает всех дезертиров».
Клос нажал на педаль — мотоцикл рванулся вперед. Но через несколько секунд мотор начал работать с перебоями и наконец совсем заглох.
— Кончился бензин, господин генерал.
Вильман понимающе» кивнул головой, вылез из коляски и медленно побрел к зданию, где располагался штаб.
Когда вошли в кабинет, генерал, не снимая кожаного пальто, бессильно опустился в кресло. Потом взял бутылку спиртного, налил полстакана, залпом выпил и обратился к Клосу:
— Вы знаете этого Вольфа?
— Нет, — ответил Клос. — Видимо, он только вчера прилетел из Берлина.
— Ведь вы тоже прибыли из Берлина, — сказал генерал и, задумавшись, замолчал на некоторое время. Потом, придвинув Клосу бутылку и стакан из толстого стекла, добавил: — Похоже, что он хочет оборонять этот город.
— Американцы находятся не более чем в пятнадцати километрах отсюда, — проговорил Клос, — а если верить тому, что говорили те сорванцы с фаустпатронами, то, по-видимому, уже вскоре появятся их парламентеры. Если в это время раздастся хоть один выстрел…
— Хватит! — крикнул Вильман, неожиданно сорвавшись с места. Он ударил кулаком по столу так, что зазвенело стекло. — Хватит этого свинства! Я сыт по горло!.. Больше не раздастся ни одного выстрела! — Генерал несколько раз прошелся из угла в угол, потом остановился около радиоприемника и машинально повернул ручку включателя.
— Можно ли договориться со штабом армии, Клос? — спросил генерал.
— Радисты со вчерашнего дня пытаются установить связь. На нашей волне работает какая-то русская радиостанция, — ответил Клос.
— Тогда я сам приму решение! — сказал Вильман так твердо, как будто решение уже было принято им давно. Он хотел еще что-то сказать, но внезапно умолк и усилил громкость передачи.
— «Говорит радиостанция „Гамбург“! Внимание! Внимание! Говорит радиостанция „Гамбург“! — услышали они голос, доносившийся из радиоприемника. — Мы обращаемся к Германии, ко всему немецкому народу, к солдатам и всему гражданскому населению. Через минуту будет передано важное правительственное сообщение…»
Грянули барабаны и трубы. Клос узнал первые такты седьмой симфонии Брукнера. На фоне постепенно утихающей музыки опять послышался голос диктора: