Ставки сделаны
Шрифт:
В ответ на его возмущенный и откровенно испуганный вопль на ее губах сначала появилась отсутствующая улыбка, а секундой позже она открыла глаза. Когда девушка посмотрела на него, Марк ощутил себя пустым местом.
Чувство было не из приятных.
– У тебя никогда не было желания зажмуриться и выжать педаль газа? – спросила она, отвернувшись и глядя на Дорогу.
– Каждый раз так делаю, когда в булочную езжу, – буркнул Марк. – Психованная какая-то… Мне крупно повезло, что ты ехала с открытыми глазами, когда я выбежал на
Девушка усмехнулась.
– Хотя бы чувства юмора не лишен, в этот раз внимательно следя за дорогой. Кстати меня зовут Виктория. – произнесла она.
–А меня – Вася.
– Очень приятно, – ответил Марк. У тебя есть деньги?
В следующее мгновение он очень пожалел о том, что задал этот вопрос. Виктория рассмеялась, запрокидывая голову так, что могла видеть только потолок салона.
– Ну хватит! – резко оборвал он ее. – Я имел в виду, есть ли они у тебя с собой. И смотри на дорогу, раз уж обзавелась пассажиром.
После этих слов Виктория глянула на него совершенно по-другому. Похоже, «пустое место» начало заполняться содержимым, отметил Марк.
– Ты что, в карты проигрался? – спросила она сочувствующе.
– Хуже, Вика, хуже, – с отсутствующим выражением лица ответил он. – В карты можно отыграться… Мне нужно купить какую-нибудь одежду. Потом отвезешь меня в банк, и я верну тебе долг. Договорились?
Она кивнула, не задавая лишних вопросов. Похоже, рейтинг Марка начал стремительно расти.
Когда впереди показались призрачные огни окраинных многоэтажек, он уже успел выкурить три сигареты и обдумать ситуацию. Единственное, что он не сумел сделать, – найти из нее выход.
– А почему этот следователь на тебя даже ни разу не глянул? – спросил Панкрат не то чтобы из настоящего интереса, а просто для завязки разговора.
Он и Люся сидели в обшарпанном вагоне пригородной электрички на жестких скамьях, обтянутых рыжим дерматином. Сквозь мутные стекла сочился слабеющий свет вечернего солнца, растекавшийся по стенам, расписанным граффити и просто матерными словами. Ехать предстояло около часа, и Панкрату не хотелось проводить все это время в молчании.
На его вопрос девушка сначала ответила пожатием плеч, а потом неохотно произнесла;
– Он на меня уже насмотрелся.
Панкрат непонимающе нахмурился.
– Что ты сказала?
– То и сказала, – Люся снова пожала плечами. – Он раньше работал в московской уголовке. Я у него была свидетельницей по делу об убийстве. Случайно оказалась рядом, когда скины подрались с патлатыми. Тогда многих замели.
– Ну-ну… – тщетно пытаясь скрыть свое изумление, протянул Панкрат. – Так он, выходит, знал, что ты москвичка, но сделал вид, будто купился на наши паспорта? Не понимаю я этого, хоть убей ты меня… Какой у него резон подставляться из-за нас? Ты что по этому поводу думаешь?
– А что тут думать, – усмехнулась Люся. – Он хороший парень.
Панкрат поразился внезапной перемене, происшедшей с девушкой при этих словах. Перед ним вместо семнадцатилетнего подростка вдруг оказалась зрелая женщина с усталым, но красивым лицом, отмеченным печатью какой-то неизбывной грусти. Впрочем, это наваждение длилось не дольше секунды, а когда оно прошло, Люся опять превратилась в обыкновенную девчонку, каких миллионы.
У Панкрата на языке вертелся вполне понятный вопрос, но он так и не решился его задать.
В конце концов, это было ее дело.
А в отношении Костылина интуиция подсказывала ему, что здесь никак не обошлось без отца Аврамия. Как нельзя кстати вспомнилось Панкрату и обещание настоятеля поговорить со следователем, и фраза о том, что тот «страх Господень имеет».
«Ай да старик, – подумал он. – Спасибо тебе, отец Аврамий. Не знаю – и не узнаю уже, наверное, – что именно ты говорил следователю, но за это спасибо тебе от всей души».
– Ты посиди пока, – проговорил он, обращаясь к Люсе. – Я в тамбур выйду, покурю.
Девушка кивнула, отстраненно глядя в окно. Наверное, погрузилась в воспоминания. Вздохнув, Панкрат в который раз ощутил непреодолимую пропасть между ними и пожалел о том, что у него никогда не было детей.
Он встал и, на ходу доставая сигареты из кармана, направился к двери в тамбур. У самого выхода из вагона на двух скамьях сидела компания бритоголовых юнцов в кожаных куртках, время от времени неистово хохотавших над пошлыми шутками друг друга. Они пили пиво из жестяных банок, а пустые швыряли в открытое окно.
Один из юнцов, сидевший на краю скамьи, выставил в проход ногу в высоком шнурованном ботинке и, развалясь, нагло смотрел в лицо Панкрату, ожидая, что тот будет делать. Его друзья смолкли, готовые к потасовке; на их физиономиях было написано предвкушение драки.
Однако ожидания бритоголовых не оправдались. Панкрат ; усилием воли усмирил поднявшуюся было в душе волну ярости и с непроницаемым лицом переступил ногу, преграждавшую ему путь. Открыв дверь, он шагнул в тамбур и, закурив, привалился к стене. Бритоголовые, разочарованно вздохнув, опять зашумели.
Панкрат поднес к глазам руку с сигаретой. Она дрожала от еле сдерживаемого гнева. Но ввязываться в драку сейчас, когда и ему, и Люсе следовало привлекать к себе как можно меньше внимания со стороны правоохранительных органов, было, по меньше мере, глупо и нецелесообразно.
Он курил и, хмурясь, смотрел на закат. Небо темнело, делаясь цвета засыхающей крови, а солнце казалось просто дырой в багряно-черном своде небес, сквозь которую все еще лился свет с той стороны, где никогда не кончается день. Слабея, он делался мутным, как будто солнечные лучи проходили сквозь целлофановую пленку.