Стая бешеных
Шрифт:
– Так, – сказал он, поднимаясь из угла, – пока вы тут не выяснили, кто из вас женщина, а кто хитрый, я скажу. Никакие ваши хитрости тут не проскочат. Мужик тертый. Он все рассчитал. Я с ним разговаривал не один раз. Мне он доверяет. И дело хочет вести только со мной. Вы можете меня грохнуть тоже, но тогда вы никогда с ним не свяжетесь, потому что только я знаю, как это можно сделать.
Чечены сверкали глазами, сжимали до хруста кулаки, но молчали в тряпочку и слушали свою «шестерку», как хорошие дети строгого отца.
– Лучше
– Каких семь?! – чуть не хором закричали чечены.
– Я, Бухгалтер и вас пять.
– Какой пять?! – закричал Мурза. – Считать не умеешь?!
– А Старик?
– А где Старик?! Не вижу никакого Старика! – закричал Шамиль.
– Почему Старик?! – поддержал его Амир.
– Как знаете, – развел руками Вагик. – Тогда шесть. Двадцать процентов я беру себе, двадцать – Бухгалтеру. Шестьдесят процентов – вам.
Наверное, если бы Вагик сейчас словом и действием оскорбил весь чеченский народ, а так же всех родных и близких присутствующих, реакция была бы куда менее бурной.
Его чуть не порешили тут же, забыв, что, действительно, только он может связаться с Бухгалтером. Кричали до хрипоты, брызгали слюной, хватали его за грудки, чуть не били.
Сошлись на следующих долях: по двадцать процентов каждому.
– А Бухгалтер? – напомнил Вагик.
– Фиг ему!
– Грохнем его! – заключил Мурза.
К десяти часам в кабинете хозяина казино сидели шестеро: сам Баграмов, нервно поглядывающий на телефон, Амир, Шамиль, Мурза, Вахид и… Старик, которого в самом деле звали Аслан. Каким чудом он ухитрился ночью получить постановление суда или прокурора об освобождении из-под стражи – неизвестно. Но теперь проценты снова надо было делить, и Вагик вполне резонно рассудил, что, скорее всего, без процентов, а возможно, и без всего остального, останется именно он.
Купюры, оставленные Бухгалтером, проверили аж в четырех банках. Самым строгим образом. Все было чисто.
Тишина была такая, что даже мухи не летали. Поэтому, когда телефон зазвонил, казалось, что застрочили из крупнокалиберного пулемета.
Это был Бухгалтер.
– Ну, я понимаю, что вы все согласны, – сказал он после любезных приветствий. – Итак, встречаемся возле памятника Пушкину через десять минут. Там все и обсудим. Я надеюсь, вы приготовили деньги?
– Какие деньги? – не понял Вагик.
– Настоящие. Американские деньги.
– Он говорит про деньги, – закрыв трубку, обратился к своим хозяевам Баграмов. – Доллары.
– Понятно, – кивнул Старик. – Сколько?
– Сколько? – повторил вопрос в трубку Вагик.
– Миллион двести тридцать восемь тысяч, – выпалил точную цифру Бухгалтер.
Вагик понял, что повторить эту сумму чеченам он не в силах.
– Это очень дорого, – промямлил он.
– Мне так надоело с тобой прощаться, – угрожающе сказал Бухгалтер.
– Он
К его удивлению, чечены не взбесились, не возмутились даже.
Только Старик сказал:
– Спроси, сколько он напечатает?
– А сколько вы напечатаете?
– Вот так я тебе и сказал по телефону. Вообще не сечешь? Приезжайте к Пушкину, обсудим.
И трубка отрывисто загудела.
Хотя памятник Пушкину был как раз напротив казино, вся компания уселась в машины и несчастные сто метров тащилась в пробке.
Бухгалтер с телохранителем сели в машину Вагика.
– Ну, а где остальные?
– Они здесь. Они в других машинах.
– Значит, нам придется сесть в одну.
Кое-как втиснулись в «мерседес» Вахида, телохранителей пришлось отправлять на других.
– Давайте к МГУ, – махнул рукой Бухгалтер. – А мы по дороге поговорим.
– Говори, – сказал мрачный Мурза.
– Значит, так. У меня есть полторы тонны бумаги. Мы сейчас по дороге заедем и посмотрим. Сделана в Германии, водяные знаки, лавсановые ворсинки, все, как доктор прописал. Она мне обошлась в двести тысяч. С вас я возьму триста. Честно?
– Говори.
– Теперь оборудование. Нашел я конторку – там почти все можно купить. Но, черти, дорого просят. Семьсот тысяч за все сканеры, станки, прессы, проявители и изотопные облучатели. Мы в эту конторку заедем, вы сами сможете с ними поговорить. Теперь краска. Нужна, как вы понимаете, специальная. У меня нет только светло-бордовой. Можно и без нее – детектор ее не считывает. Но небольшая опасность есть. Мне обещали достать за пятьдесят штук. Я сказал, что подумаю. Краска, без светло-бордовой, обойдется в двести тысяч. Итого получается…
– Лимон сто штук, – сказал Старик.
– Верно. Умеете считать, – похвалил Бухгалтер. – Остался резательный станок. Он-то как раз и стоит сто тридцать восемь тысяч. Итого…
– Сколько напечатаешь? – спросил Амир.
– Да чего там мелочиться – все полторы тонны и напечатаю. Это без отходов – брак, обрезки, то, се, получится где-то тонна четыреста килограммов. А вот сколько это будет в купюрах?
Чеченцы задумались. Никто на вес деньги не мерил. Но получалось все равно много.
– Не знаете. Хорошо. Я вам скажу. Это получается тридцать семь миллиардов. Чуть больше.
Чечены наморщили лбы, пытаясь сообразить, много это или мало?
– В переводе на доллары по нынешнему курсу – два миллиарда с хвостиком, – подсказал им Бухгалтер. – Со всеми естественными потерями – продажа, обмен, риск – получается два миллиарда чистыми.
Хозяева не удержались, расплылись в улыбках, но Бухгалтер их сразу охладил.
– Я беру ровно половину. Если вам не нравятся мои условия, я попрошу вас высадить меня у ближайшего метро.